Полковник понимающе улыбнулся. Тома слишком близко к сердцу принимал свои обязанности и еще не успел привыкнуть к тому, что реальный мир отличался от официальных сводок.
– Я думаю, группу должен возглавить сержант Лану, – предложил полковник, – было бы, конечно, лучше, чтобы возглавили вы, но тогда явно обозначится специфический характер операции. И пусть Лану сам отберет пять-шесть человек – больше ему не понадобится.
Капитан Рено пошел к выходу, но на полпути остановился.
– Что еще, капитан?
– Мне кажется, что необходимо подготовить роту. На всякий случай. Если наша группа столкнется с чем-либо непредвиденным – вполне естественным будет вылет вертолетов для освобождения заложников.
– Я поговорю с начальником штаба, но боюсь, что командование силами ООН будет не в восторге от операции в составе роты. Во время вечернего сеанса связи передайте Хосе привет лично от меня.
Рено козырнул и вышел из кабинета. Проходя через приемную, он успел услышать, как полковник приказал вызвать к себе сержанта Лану.
У себя в кабинете капитан разложил подробную карту района. «Возле самой хорватской границы», – подумал он. Это сильно ограничивало возможности маневра и увеличивало риск случайного столкновения с хорватами. С сербами, судя по всему, у Хосе проблем не будет. Остается выяснить намерения мусульман в этом районе.
«И тщательно проинструктировать Тома», – подумал капитан Рено. Полковник прав – не стоит привлекать внимание к операции, так рекомендовали сверху. Капитан поморщился. У него была одна черта, роднившая его с полковником, – капитан Шарль Рено очень не любил штабную братию.
Александр Павлович провел бессонную ночь. С завидной усидчивостью он почти сутки внимательно анализировал всю имеющуюся информацию по «Шоку», «Сверхрежиму» и «Спектру». Вооружившись карандашом и линейкой, он кропотливо нанес на лист бумаги все известные ему связи, затем наложил на полученную схему все неожиданности последних дней и уже к самому утру понял, что стоит перед необходимость сделать выбор.
Александр Павлович медленно скомкал исписанный лист, достал зажигалку. Медленно, будто во сне, он положил бумагу в пепельницу и поднес огонь. Пока бумага не прогорела, он не отрываясь смотрел на огонь.
То, что Монстр его использовал, Александр Павлович знал всегда. Но в последнее время все чаще и чаще Александр Павлович ощущал, что его используют «втемную», а если даже Монстр и разъяснял цели, то Александр Павлович в эти разъяснения не особенно верил. Тем более, что слишком часто в последнее время Монстр демонстрировал свою высокую информированность в таких вопросах, в которых раньше полностью полагался на консультации Александра Павловича.
Оставаясь руководителем мощной организации и профессионалом высокого класса, Александр Павлович ощущал себя просто исполнителем, пешкой в чужой игре. И это его не устраивало. Вступив в противоборство с Виктором Николаевичем, Александр Павлович поначалу был уверен в своих действиях, но постепенно эта уверенность исчезала. Как и всякий профессионал, он верил в интуицию. А интуиция подсказывала, что в этом противоборстве он все чаще и чаще становился прикрытием для Монстра. А когда он это осознал, сразу же возникло желание разобраться в сложившейся ситуации с точки зрения стороннего наблюдателя. Раньше Александр Павлович очень часто использовал этот способ, отбрасывая подробности для того, чтобы понять, как это выглядит в целом. Этот метод приносил свои положительные результаты почти всегда. На сей раз полученная картина испугала Александра Павловича.
Все выглядело так, будто именно он саботировал операции в Чечне. Майор Тупчинский получил указания лично от него, и от него же, официально, исходила идея проведения войсковой операции по уничтожению Чеченского центра. И это его люди проводили захват и эвакуацию научного персонала. Именно он, Александр Павлович, отдал распоряжение о наблюдении за людьми Виктора Николаевича. Кстати, настораживала и реакция Виктора Николаевича на все происходящее. Он выглядел слишком спокойным, слишком уверенным. И что самое подозрительное, ни разу вслух не усомнился в правильности решений Александра Павловича. Кроме того разговора о цели работы.
Александр Павлович сам заварил себе кофе. Очень крепкий, какой привык пить еще со времен работы на Востоке. Кофе взбодрил его, но не внес ясности в мысли. Все указывало на то, что подготовка «Шока» подходит к концу. Как бы ни складывались дела в дальнейшем, процесс необратим. Монстр получил в свое распоряжение две сотни кодированных исполнителей и теперь сможет провести акцию устранения практически в любом масштабе. А Александр Павлович и его люди превращались в свидетелей и балласт. Любое расследование немедленно укажет на Александра Павловича. А оправдаться ему не дадут ни в коем случае. Инфаркт. Или инсульт.
Сразу же возникла мысль о защите, но все складывалось так, что надежда выжить в этих условиях выглядела достаточно призрачной. Оставался шанс, но очень маленький, а с недавних пор Александр Павлович сделал его еще меньше. Но этот шанс был последним. Александр Павлович допил кофе, вернулся к письменному столу и набрал номер:
– Виктор Николаевич? Извините, что так рано вас беспокою. Нам нужно поговорить.
С Сережей Долженко мы встретились у входа в следственный изолятор. Когда я позвонил ему утром, я сказал, что мое предложение о посещении камеры смертников остается в силе, Долженко был скептичен и недоверчив, что, собственно, свидетельствовало о знании проблем исправительных заведений. Если журналисту приходила в голову блестящая мысль посетить кого-либо из осужденных прямо в камере, то ему для начала нужно было встретиться с судьей, который вел это дело. Если судья не возражал, то следующим был визит к председателю областного суда. С момента вынесения приговора и до отправки документов в Верховный суд решения о свиданиях принимал суд областной, после отправки – только Верховный. Документы Брыкалова по какой-то причине были все еще в канцелярии областного суда, так что в этом мне повезло. Вторым, очень существенным, элементом моего везения оказалось то, что ЦОС, несмотря на обычное нежелание сотрудничать, неожиданно оперативно обеспечил мне свидание с начальником Управления исполнения наказаний областной милиции. И что самое потрясающее, генерал, приняв меня, ровно через пять минут разговора поднял трубку и самолично переговорил с начальником СИЗО. В народе это заведение именуют гостиницей «Белый лебедь». К вечеру я уже имел на руках письмо, подписанное начальником УИН и председателем областного суда. В пятницу утром меня в собственном кабинете принял начальник СИЗО и назначил время посещения на понедельник. В понедельник мы и встретились с Долженко
