долгое время чародейка захотела, чтобы ее обняли, прижали к себе. Ей надо было почувствовать сильные уверенные объятия, которые смогли бы вдохнуть в нее каплю смелости. Но Вивьен словно окаменел. Его лицо исказилось от боли, рот распахнулся в беззвучном крике. Алхимик обхватил голову руками, ноги его подкосились. Мили метнулась, чтобы подхватить спутника, но не успела — воин с глухим горловым стоном рухнул на колени.
Вивьен решил, что его голову, по меньшей мере, разрывают изнутри на куски. Боль пронзала хищными всполохами, перед глазами все поплыло. А потом, когда сил держаться на ногах больше не было, он услышал слова. Они вливались в него сами собой. Алхимик попытался заткнуть уши руками, но это не помогло. Слова звучали в мозгу. Были они мелодичны, почти так же, как и музыка, что недавно витала по залу. Вивьен внутренне покачал головой и развел руками, давая понять, что речь ему незнакома. Слова стихли, а вместе с ними медленно рассеивалась боль.
Мили с облегчением заметила, что Вивьен приходит в себя. В его глазах вновь появлялось осмысленное выражение. Чародейка схватила алхимика за грудки, попыталась его поднять. Тщетно.
— Она что-то пытается с тобой сделать! — прошептала она ему на ухо, и голос ее дрожал от напряжения. — Твой стилет, скорее, убей ее.
Но Вивьен был не в состоянии пошевелить и пальцем. Тело не слушалось, жутко хотелось спать. В голове метались отрывистые мысли:
«Как она оказалась в этом жутком месте, полном призраков далекого прошлого? Сколько времени она могла находиться здесь?» — почему-то ему казалось, что девушка не покидала своего колченогого стула очень давно. Сидела бессменным караульным над останками и играла. — «Она ходить-то еще может или закостенела в ожидании? Ожидании… Кого? Их?» — вопросы не кончались.
И вновь в голове раздался голос. Вивьен застонал, широко распахнул вмиг помутневшие глаза, из носа пошла кровь. На этот раз слова звучали иначе, речь изменилась. Начали проскальзывать знакомые фразы, однако смысла из услышанного уловить все еще не удавалось. Все это походило на какую-то древнюю речь, которая стояла у истоков некоторых знакомых Вивьену языков.
Мили от досады выругалась, когда почувствовала, что алхимик снова удаляется от нее.
— Ах ты тварь! — прошипела чародейка в сторону восседающей на пирамиде бестии, которая заметно заволновалась. Но не от слов Мили, а от очередной неудачи донести желаемое до мужчины. Лицо хозяйки подземелья, до того бесстрастное, напряглось, еле заметные брови сошлись к переносице. Ее пальцы судорожно сжимались и разжимались, царапая тонкую полупрозрачную кожу длинными изогнутыми ногтями. Она совершенно не чувствовала боли, или же очень удачно это скрывала.
Мили не стала терять времени и пытаться расстегнуть потайной замок, надежно удерживающий стилет в ножнах на руке Вивьена. Она просто схватила первый попавшийся под руку обломок блока и со всей силы швырнула его в замершее на стуле подобие человека.
— Сдохни, уродина! — выпалила чародейка и с удовольствием отметила, что камень летит противнице точно в голову. Девушка уже приготовилась увидеть, как белесые волосы разметаются в кровавом всплеске и тщедушное тельце, взмахнув руками, рухнет в каменную пыль. Не тут-то было. Бесовка с поразительным проворством отклонилась в сторону, и камень просвистел всего в каком-нибудь дюйме от ее виска. Стул жалобно скрипнул.
И снова Мили разразилась отборными ругательствами. Как же тяготила собственная несостоятельность в магии! Выпустить гадине кишки, размозжить ей голову, переломать все кости — это и еще многое другое могла бы сделать чародейка всего несколько дней назад, даже не напрягаясь. А теперь… Теперь она стояла перед несуразным нагромождением камней и судорожно пыталась найти способ избавиться от застывшей наверху бестии. Мили присела на корточки, подхватила еще один камень. Толку от него, как она уже поняла, было мало, но ничего иного в голову пока не приходило.
Неожиданно рядом завозился Вивьен. Он тяжело дышал, отплевываясь от крови.
— Она что-то пытается мне сказать, — заплетающимся языком произнес алхимик. — Но я не понимаю, что.
Мили сверкнула на воина глазами и, развернувшись, запустила в мучительницу второй снаряд. Эффект был такой же, как и в первый раз. Девушка в исступлении закричала и почти тут же смолкла, задохнувшись собственным воплем.
В облике хозяйки чертогов что-то начало меняться. Сначала почти неуловимо, но чем дальше, тем больше оттаивало ее лицо. На смену почти недвижимой маске приходили настоящие живые эмоции. Они наползали подобно грозовой туче на ровное беспристрастное покрывало океана, которое, взбудораженное налетевшим ветром, начинало бурлить и пениться. Бестия неуверенно повела головой, зажмурилась и как- то в раз вся съежилась, сделалась совсем маленькой и беззащитной. Диковинный музыкальный инструмент выпал из разжавшихся рук, с гулким стуком свалился на пол и раскололся на несколько частей. Стул пошатнулся, норовя рассыпаться.
— Уходим! — накинулась Мили на Вивьена. — Пока можем, надо уходить!
Но алхимик не шелохнулся — очень уж памятным был пронизывающий взгляд невидящих глаз и следующая за ним боль. Внезапно вспомнились последние сны. В них ему тоже что-то говорили, что-то от него хотели. Уходить теперь, когда перед ними появился некто из прошлого, способный рассеять завесу тайны? Нет, это казалось Вивьену кощунством. Боль можно и перетерпеть. А если наградой за нее станут знания — значит, так тому и быть. В конце концов, узнал же он несколько слов во время последнего приступа. Значит, они на правильном пути.
— Она же убьет тебя, идиот! — не унималась Мили, пытаясь поднять Вивьена на ноги. — Выжжет твои никчемные мозги! — чародейка начинала выходить из себя. Она не могла поверить, что алхимик, который представлялся ей вполне рассудительным и уравновешенным, на деле оказался тупоголовым чурбаном, неспособным вовремя остановиться. Мили испытывала безотчетный страх перед этой бледной девчонкой, больше походившей не то на зомби, не то на сомнамбулу. Кем она была здесь — хозяйкой или пленницей? Ощущалось в ней что-то такое, что заставляло чародейку плюнуть на все возможные сокровища и искать пути к спасению. Мили не могла сама себе ответить — чего именно стоило спасаться, но чувство беспокойства не покидало ее. Напротив, с каждым новым биением сердца оно становилось настойчивее и яснее.
— Ну и оставайся подыхать! — наконец, выплюнула отчаявшаяся чародейка. Ее взгляд источал презрение, перемешанное с еле сдерживаемым ужасом. Хотелось просто развернуться и броситься бежать. Собственно говоря, она уже сделала шаг по направлению к двери, в которую они вошли. Сделала и оцепенела — бестия на пирамиде очнулась. Мили заметила, как дрожат тонкие пальцы с длинными ногтями, как пробегают по неживому лицу жестокие судороги.
— Выыы прииишлиии, — услышали путники, обращенные к ним слова. На этот раз они звучали вполне обычной речью, а не в голове Вивьена, как прежде.
— Что? — на всякий случай переспросил алхимик, желая убедиться, что странное создание действительно раскрывает рот и более не сидит в его мозгах.
— Выыы страаажиии, — последовал ответ. Слова произносились тягуче, нараспев, будто были они непривычными и чуждыми. — Иии выыы прииишлиии.
Алхимик нахмурился.
— О чем это она? — спросила Мили шепотом. Ей казалось, что стоит ей повысить голос и случиться что-то непоправимое.
— Какие еще, к бесам, стражи? — отозвался алхимик. — Может она путает нас с кем-то?
— Очень не хочется, чтоб эта приятная дама нас с кем-то спутала, — сказала Мили. — Давай уйдем, а?
— Мы не стражи! — громко сказал Вивьен. — Я даже не знаю, о ком ты говоришь. Меня…
— Вот же дубина, — Мили закатила глаза и глубоко вздохнула.
— Ниииктооо, крооомеее страаажееей, неее мооожееет встууупииить в зееемлиии дееетееей Вееелииикооой Мааатееериии, — перебила алхимика хозяйка чертогов. Ее ноздри трепетали. Судорога, казалось, охватила все тело, которое начало дергаться и вздрагивать.
— Сложно спорить, когда тебя не слушают? — язвительно спросила чародейка. — А еще хуже, когда тебя не слушает существо, способное с легкостью копаться в твоих же мозгах. Правда?
