— Согласна, — улыбнулась чародейка, но в глазах ее стояла грусть.
Вивьен знал или, по крайней мере, думал, что знал о причине этой тоски. Снадобье не действовало, как того хотелось бы. Мили не жаловалась и старалась не показывать, как ей больно. Но от взгляда алхимика не могло укрыться, как при каждом шаге девушка съеживалась и внутренне замирала.
— Тебе не кажется — что-то здесь стало не так? — пристально вглядываясь в блистающий впереди радужный мост, спросил Вивьен.
— Нет, а что случилось? — мили щурилась от ярких солнечных бликов.
— Он стал словно… — алхимик задумался, стараясь подобрать нужное слово. — Словно еще прозрачнее.
— Куда уж больше? И так облако облаком, — ответила девушка, однако голос ее уверенным не звучал. Она и сама приметила — стеклоподобный материал словно оплывал. Грани теряли строгую резкость, идеально очерченные контуры искривились, а прозрачность сделалась такой, что мост почти сливался с воздухом.
— Они исчезают, — тихо сказал Вивьен. — Мосты, дома и вся утварь просто истаивают. Они исчезнут так же, как и все остальные деревни ранее. Дверь в прошлое закрывается. Еще немного и все истории о феях окончательно превратятся в сказки.
Алхимик взглянул на чародейку, ожидая, что та взорвется, как случилось в колодце. Но нет. Мили заворожено смотрела на то, как солнечные лучи забирают то, что им причиталось.
— Как думаешь? — спросила она. — Велика во всем этом наша вина?
— Похоже, мы просто завершили то, что по какой-то причине не закончили наши предки. Странно чувствовать себя одновременно и победителем и убийцей целого народа.
— Мы же только пытались выжить, — неуверенно парировала Мили. — Тем более, те существа, которые пришли на смену феям — они не были столь же одухотворенными и мирными.
— Ты про людей? — улыбнулся алхимик.
— Нет, конечно, — девушка нахмурилась. — Хотя, ты в чем-то прав. Но сейчас я про Пастырей и Обращенных. Пойми меня правильно. Я верю твоим словам, но что-то не складывается. Не могли феи создать подобных существ. Не могли потом поставленные дозором маги вмиг превратиться в личей. А ведь все это связано. Я не могу объяснить, почему так думаю. Считай это чем угодно — интуицией, прозрением или глупостью. Ты уверен, что в полученных тобою знаниях нет прорех?
— Мили, моя память сейчас больше походит на большой ящик, в котором грудой свалены сотни и сотни свитков. На каждом из них что-то написано. Я беру по одному свитку и просматриваю. Полной картины всего произошедшего у меня нет до сих пор. И не знаю — будет ли когда-нибудь.
— То есть ты с полной уверенностью не можешь сказать, что феи сами создали этих чудовищ?
— Нет. То были слова Обращенной.
— Что ж, — Мили поморщилась — снадобье уже не могло унять боль в ноге. — Я не думаю, что с нами у фей был шанс на возрождение. Во всяком случае, возрождении в своем истинном виде. И не только с нами — с любым из людей. Ни одно существо не может вернуться из-за смертной черты прежним. Сказка умерла уже давно. Умерла безвозвратно.
Вивьен пожал плечами. Он не хотел спорить с чародейкой. Тем более, что слова ее казались правильными. Но вид истаивающих прямо на глазах диковинных строений все равно подавлял. Больше того — они больше не выглядели для него надгробиями. Мираж — словно бы по чьей-то прихоти сквозь окружающий мир проступал какой-то другой. Был он чужд, но прекрасен. Только чем ближе клонилось солнце к западу, тем более блеклым становился чужой мир, забирая с собой частицу иного народа, проигравшего в попытке выжить.
Не было слышно ни звона, ни грохота падения. Мосты и останки домов не рушились, они просто исчезали, растворяясь без следа. Мили и Вивьен то и дело бросали взгляды на уже еле заметные очертания диковинных строений. Запомнить, запечатлеть в памяти то, чего больше никто и никогда не увидит.
Когда путники добрались до окружающего край Радужных Мостов леса, солнце уже скрылось за горизонтом, и ночь стремительно вступала в свои права. Последние футы они преодолели, следуя за небольшим огненным шариком, который создала Мили. Она вполне уже могла пользоваться магическими силами, не рискуя упасть без чувств. Эти же силы помогали ей идти. Девушка изменила несложное заклинание ударной волны. Теперь воздух вибрировал под ее ногами и немного приподнимал, снимая часть нагрузки. Не левитация, но хоть что-то.
Несмотря на это, чародейка рухнула наземь сразу же, как Вивьен объявил привал. Нанесенная личем рана пылала огнем и за прошедший день заметно расползлась. Алхимик с горечью наблюдал, как Мили осторожно дотрагивается кончиками пальцев до почерневших краев. Он чувствовал себя бессильным и бесполезным. Еду и ингредиенты для снадобья они набрали в пути. Но какой толк в лекарстве, которое не помогает? Тем не менее, вечерний ритуал остался почти без изменений. Сбор дров, разведение костра, приготовление снадобья и ужина. И еще одно, куда как более приятное действо, на которое ушла значительная часть ночи. Осознание того, что уже завтрашний день может стать последним, вдохнуло в любовников новые силы. Покров условностей слетел без следа, обнажив под собой почти неуемное желание. Вивьен и Мили вновь наслаждались друг другом, стараясь продлить, растянуть укрывающую их ночь. Алхимик неистово брал девушку, а та отдавалась ему самозабвенно, без остатка.
И снова были яркие огни перед глазами, и слова приходило ощущение полета.
А на следующий день, стоя перед неширокой хорошо утоптанной тропой, путники всматривались в ее змеящиеся, теряющиеся между деревьями извивы.
— Знаешь, — сказал Вивьен, — мне почему-то кажется, что мы обязательно выберемся. Не знаю, что там впереди, но мы пройдем.
Девушка одарила его улыбкой, взяла за руку.
— Мне бы тоже очень хотелось в это верить. Но не получается.
— Что ж, значит, моей уверенности хватит на нас двоих, — бодро ответил Вивьен и тоже улыбнулся. — Держись, с нами твоя магия и моя цепь — проскочим. А потом найдем тебе самого лучшего лекаря. Нельзя, чтобы такую красу омрачали шрамы.
— Никогда бы не подумала, что ты такой льстец, — усмехнувшись, сказала Мили. — Хмурый неразговорчивый воин, больше похожий на непоколебимого голема, внутри оказался таким мягким и чувственным.
Вивьен открыл было рот, чтобы возразить, но палец девушки лег ему на губы, призывая молчать.
— Я рада, что ошибалась, — проговорила она шепотом и поцеловала растерянного воина в щеку. — Идем.
Не говоря больше ни слова, путники ступили на тропу.
Часть третья. Куда ведет тропа?
— Так что тебя понесло в это путешествие, будь оно не ладно? — не отставала Мили. Девушка так невинно и преданно заглядывала алхимику в глаза, что тот невольно терялся, не зная, куда себя деть. И чувствовал же, что играет с ним девчонка. Самым бессовестным образом играет. А ничего поделать не мог.
Чародейка же забавлялась, разумеется, не показывая этого в открытую. Она раскусила алхимика только в землях Радужных Мостов. Оказалось, что за хмурым взглядом и кажущейся неприступностью кроется ранимая душа. Правду говорят — полностью узнать человека можно, лишь пройдя с ним огонь и воду. В случае же выживших путников к этому можно было прибавить еще и неоднократные встречи с теми, кому полагалось давным-давно тлеть в земле.
— Я вся внимание, милый, — проворковала Мили, обижено сморщив носик.
Это было последней каплей, последним камнем в баррикады Вивьена. А ведь совсем недавно они казались неприступными и нерушимыми. Алхимик вздохнул и сдался.
— Знаешь… — начал он. — За последние два года я впервые выбрался в большой город. Не скажу,
