вернемся к нашим делам насущным. Ты вроде что-то хотела от меня. Или мне показалось?
— Ах да. Конечно, хотела, — девушка обольстительно улыбнулась. — Но не то, что ты подумал.
Алхимик удивленно поднял брови, ожидая пояснений, однако их не последовало. Мили просто протянула руку и коснулась кончиками пальцев лба Вивьена. У воина дневной свет померк перед глазами. На миг тело будто окунули в кипящее масло, потом бросили в вековечные льды. Казалось, что размякшая плоть отваливается, оплывает и приобретает новые очертания, застывая на пронизывающем морозе.
— Меня… дотронься до меня… — расслышал Вивьен далекие выкрики Мили. Почти не чувствуя собственного тела, алхимик попытался на ощупь найти чародейку. Он сейчас был слепым калекой, которого неведомая сила выгнала из родного дома в незнакомую враждебную местность. Воздух превратился в тягучий липкий кисель, и сквозь него приходилось продираться.
Однако такое состояние продолжалось недолго. Вскоре способность видеть снова вернулась, тело обрело чувствительность и прежнюю легкость. Вивьен проморгался, взглянул на собственные руки. Ничего — никаких изменений. А он-то уже внутренне был готов увидеть как минимум следы от ожогов или же, напротив, обморожения. Что эта девчонка себе позволяет? Решила его убить? Зачем тогда такой сложный способ? Могла бы просто сжечь, как поступила с личем.
Вивьен осмотрелся, выискивая чародейку. Она лежала прямо за его спиной — маленькая, свернувшаяся калачиком. Вся злость и непонимание вмиг слетали с алхимика. Он бросился было к девушке, однако заставил себя остановиться. По всему выходило — она сейчас чувствовала то же самое, что и он совсем недавно. Значит, поспешными были выводы. Алхимик ощутил укол совести.
Сути заклинания он не знал, а потому не решился помочь девушке. Неспроста она просила дотронуться до нее. Как бы теперь лишнее касание не перечеркнуло всю задумку чародейки.
Мили открыла глаза. Было видно, как расслабилось ее тело.
— Что это было? — присев рядом с ней, спросил Вивьен.
— Изнанка, — тяжело дыша, ответила девушка. — Знаешь, это весьма сложное заклинание. Уже то, что оно получилось — говорит о многом.
Алхимик внимательно слушал.
— Магия фей исчезает, — продолжила чародейка. — Быстрее, чем я думала. Так что можем чувствовать себя увереннее. Теперь нас так просто не сожрать. Подавятся.
— Чудесно, — без доли сарказма сказал Вивьен. — Но все же ты не ответила на вопрос.
— Какой же ты зануда, — скривилась Мили. — Не дашь девушке порадоваться. Изнанка — заклинание из раздела щитов и зеркал. При его воздействии ткань реальности начинает… — чародейка помедлила, подбирая слова, — обтекать заклинаемый объект. Она выталкивает его из себя.
Вивьен помотал головой. Объяснения запутали его еще сильнее.
— Мы с тобой сейчас своего рода обманщики. Но обманываем не личей или их прихвостней, хотя и их в итоге тоже, а само мироздание.
Глаза алхимика расширились.
— Да, да, не надо так удивляться, — Мили улыбнулась. — Небольшой лжи никто не заметит. И нас тоже.
— Что тоже?
— Не заметит, глупый, — тоном терпеливой няни произнесла Мили. — В идеале нам бы следовало замереть, чтобы свести воздействие на окружающий мир к минимуму. Но это нам ничего не даст. Идти надо все равно. Поэтому я спрашивала — нет ли слежки. На того, кто нас уже видит, это заклинание не произвело бы никакого эффекта. Возможно, он заметил бы мерцание или подрагивание воздуха вокруг нас, но и всего. Но для всех остальных мы просто пропали.
— Невидимость? — собрался с мыслями Вивьен. — Нас никто не видит?
— Можно и так сказать, — согласилась Мили. — Но не только. Не видит, не слышит, не может найти магическим образом…
— Так нам ничего не стоит выбраться отсюда, — алхимик только теперь полностью осознал открывающиеся перед ними возможности. Больше не надо прятаться, не надо убегать и шарахаться от каждого стона неупокоенных. Достаточно набраться терпения и закончить путешествие легкой прогулкой.
— Не все так просто, — поспешила умерить его пыл Мили. — Мы выпали из окружающего нас мира, но продолжаем оказывать на него воздействие. Примятая трава, срубленная ветка, даже разговор — все это ослабляет действие заклинания. Я уже не говорю о том, если наши пути пересекутся с личем или кем-то из его свиты. Невидимость тут же спадет, все вернется на круги своя.
— А я уж размечтался, — вздохнул алхимик. — Что ж, значит, молчим и двигаемся, стараясь ничего не задеть, ни на кого не налететь?
— Вот такого я тебя люблю, — чародейка кивнула. — Можешь же думать, когда захочешь.
Шли молча. От внимания Вивьена не скрылось, насколько сосредоточена была чародейка. Теперь Мили не только облегчала себе ходьбу посредством заклинания, но и поддерживала невидимость. А это не могло не сказаться на порядком вымотавшейся за время путешествия девушке. Необходимость постоянно быть в напряжении подтачивала и без того не безграничные силы.
Тропа то сужалась, то становилась шире. Но даже в самых широких местах она не шла ни в какое сравнение с поддерживаемым магией фей трактом. Здесь с обеих сторон нависали пышные кроны деревьев. Они почти полностью скрывали небо, образуя своеобразный шелестящий купол, пропускающий потоки льющегося солнечного света. Создавалось впечатление, будто идешь по тенистой аллее в каком-нибудь городском парке. Но именно это буйство растительности и узость дороги стали причиной того, что путники не успели вовремя рассмотреть притаившуюся на их пути опасность.
Шедшие плечом к плечу, они старались ступать как можно тише, по возможности обходить преграждающие дорогу кусты и высокие травы. Путники с трудом продрались сквозь очередные густые заросли и вышли на относительно свободную часть тропы, где тут же остановились. Прямо на них, щурясь от окрашенных легкой зеленью лучей, смотрели две пары гноящихся глаз.
Вивьен сглотнул. Звенья цепи звякнули. Мили умоляюще взглянула на алхимика, покачала головой. В ее глазах застыла невысказанная просьба. Воин замер и тут же последовал кивок чародейки в знак того, что он все понял правильно.
Между тем, было заметно, как принюхиваются и шевелят огрызками ушей обладатели гноящихся глаз. Скроенные из кусков мертвой плоти, покрытые комками и разводами белесой не то слизи, не то жира, эти подобия больших собак производили отталкивающее зрелище. Они неуверенно переступали с лапы на лапу, скаля на удивление длинные зубы.
Алхимик был уверен, что сможет справиться с ними даже в одиночку. Он уже видел, как легко умирают эти создания, и именно поэтому первым его побуждением было — напасть, пока еще действует невидимость. Справиться с парой чудовищ не составило бы особого труда. Но что потом? Об этом он подумал, лишь взглянув на Мили. Судя по бледному напряженному лицу чародейки, та держалась из последних сил. Покров невидимости грозил спасть в любое мгновение.
Одно из чудовищ сделало шаг по направлению к путникам. Вивьен отчетливо видел сквозящую в его действиях растерянность. Что оно сейчас слышало, что видело? Было очевидно: либо заклинание изнанки оказалось не таким уж всеобъемлющим, как говорила Мили, либо силы чародейки истаивали, а вместе с ними ткань реальности начинала возвращать себе утерянное.
Шаг, еще шаг — существо медленно приближалось. Вивьен превратился в туго сжатую пружину, готовую в любое мгновение распрямиться в стремительном броске. Чудовище жадно принюхивалось, втягивая забитыми запекшейся кровью ноздрями лесной воздух. Алхимик не мог понять, как это нагромождение мертвой плоти, которому рука неведомого скульптора придала форму большой собаки, может что-то чувствовать? Как кусок изъеденного червями протухшего мяса умудряется думать, самостоятельно принимать решения? Речные утопленники — вот, по мнению Вивьена, какими должны быть поднятые из мертвых. Бездумными, тупо идущими на сталь, не знающими ни страха, ни сомнений. Носители чужой силы и воли, но не больше. А это существо размышляло. От этого становилось жутко.
Магия в умелых руках — страшная сила. Но одно дело повелевать стихиями, а совсем другое встать на смердящую разлагающимися трупами тропу некромантии. И пусть любое из знаний могло стать
