На двое, поправил его Герман Николаевич.
Конечно, на двое, Исламов так и хотел сказать. На двое суток.
Исламов жил в демократическом государстве, имел гарантию от Братьев, но был Исламов человеком разумным.
Начальник гарнизона Территориальных войск тоже был человеком разумным. Жалованье он получал от Брюсселя, но жил-то в России. А если бы и не в ней а, скажем, в Испании – что изменилось бы?
Полковник Андрей Викторович Жадан помнил, что был русским. Он даже помнил, что был когда-то советским. У полковника Андрея Викторовича Жадана была хорошая память, несмотря на его пятьдесят пять лет.
Полковник помнил Встречу и не мог забыть, что из его выпуска военного училища ракетных войск и артиллерии в живых остались трое.
Он сам, пребывавший во время Встречи в отпуске и не сумевший вовремя прибыть в часть, Витек Синицын, загремевший в отставку еще в девяносто первом, и Серега Мациевич, служивший на Дальнем Востоке, сумевший дать два – целых два – залпа своими «тайфунами» по месту приземления корабля и уцелевший в последовавшей мясорубке.
Пройдя контроль и массу тестов, убедив всех, в том числе и себя самого, в своей лояльности к Братьям, Сближению и Сосуществованию, отслужив в Тервойсках семь лет, не вызвав ни малейшего сомнения даже у своего гарнизонного комиссара от Консультационного Совета, подозрительного Иржи Ковача, полковник Жадан неоднократно ловил себя на том, что прикидывает, какие у него есть шансы успеть развернуть установки и накрыть вверенную его защите Территорию.
И будь что будет!
А тут ему предложили дело практически законное. Был риск, но вот о нем полковник Жадан предпочитал не помнить. На то он и военный.
Военным вообще немного проще, чем людям, в вертикаль власти не входящим. Военному всегда скажут, что нужно делать, напомнят, как нужно делать и где следует действовать строго по уставу, а где – проявляя смекалку и инициативу.
Гриф не был военным.
Сейчас не был. В две тысячи седьмом – был. Почти год. И даже успел заработать сержантские лычки и сделать самую большую глупость в своей жизни.
Родители считали Грифа упрямым. Учителя считали Грифа упрямым. Он сам считал себя упрямым. Но никто, даже он сам, не мог себе представить, каким упрямым Гриф оказался на самом деле.
Пожилой оператор упомянул Севастополь. Бывают такие совпадения. Бывают. В другое время Гриф стал бы расспрашивать, и наверняка всплыли бы в беседе и общие знакомые, и общие воспоминания. Из Севастополя смогли вывезти двадцать четыре человека.
Странное совпадение – их вывез МИ-24. «Двадцать четвертый» принял на борт двадцать четыре человека. Лежал плотный туман, смешанный с дымом; по камням, лицам людей, борту вертолета стекали капли воды. Вертолет оторвался от земли в ста метрах от мемориала на Сапун-горе и ушел к морю, держась как можно ближе к поверхности.
А Гриф… Гриф отчего-то решил, что нужно остаться. Его даже окликнули несколько раз от вертолета, обнаружив, что морпеха рядом нет. Вот этот оператор, возможно, и заметил. Гриф подтащил к вертушке носилки, поставил на раскисшую землю и ушел к стоявшим в шеренгу танкам Второй мировой…
Его окликнули. Не кричали, нет, чей-то хриплый голос негромко произнес:
– Сержант!
Вертолет двигатель не выключал, лопасти продолжали перемешивать грязные лохмотья тумана, голос был почти не слышен.
– Мы не можем ждать, – сказал кто-то, и было непонятно, извиняется он перед пропавшим сержантом ии объясняет кому-то из пассажиров.
Да никто и не мог возражать и требовать. Чудо, что вертолет вообще прилетел. Лето в Севастополе жаркое, но в то утро им несказанно повезло. Повезло всем двадцати четырем.
Двадцатилетний младший сержант морской пехоты сидел возле гусениц старой мемориальной самоходки и слушал, как стихает рокот вертолетного двигателя.
Хотелось кричать, бить себя по лицу. Но Гриф был упрямым. Очень упрямым. Он сидел еще десять минут. Потом встал, поднял с земли автомат и пошел к городу. Даже поехал, на велосипеде.
Велосипед в вертолет не забрали, оставили прислоненным к дереву.
Туман продержался еще четыре часа. Гриф успел.
Потом уже он неоднократно думал: зачем все это было нужно? Кому и что он тогда доказывал? И не мог найти ответ. И продолжал его искать. Упрямо, как это мог только Гриф.
А сейчас упрямства не хватало. Сейчас нужно было что-то решать, решать быстро. У него просто не было времени на ошибку. Не было.
Всем кажется, что времени полно. Что времени хоть отбавляй. Даже капитан, кажется, так думает. А времени, похоже, совсем нет.
Счет идет уже не на недели и месяцы. Все так спрессовалось, закрутилось в пружину! События следуют одно за другим, подталкивая друг друга, увлекая за собой.
Гриф лег на кровать не раздеваясь.
За ним следят. Сканер похож на противопожарную сигнализацию, но только похож. Сканеров на потолке три. Кто-то в этот момент может внимательно изучать кадр, следить за каждым вздохом, за каждым движением Грифа. На здоровье. Мыслей пока читать не научились.
