все: стены, асфальт, деревья, люди… Его только чудом не задело огненной волной, он даже и не прятался, не пытался Уйти – стоял потрясенно посреди этого ада и что-то кричал, зажав уши… Из дыма выскользнули огненные шары, с десяток, словно у шаровых молний была групповая экскурсия по территории воинской части… Ярко-оранжевые шары с любопытством тыкались во все, что оказывалось у них на пути, зажигая, превращая в клокочущую огненную пену…
– Почему? – спросил Евсеич.
– Я не Брат. – Голос стал звучать тише… или его звук терялся в шорохе, который заполнял все вокруг, заливал мозг Евсеича. – Глаза – это…
– Сволочь, – сказал Евсеич.
Он действительно ошибся. Сволочь. Напрасно подставился… За этого инвалида… За него ничего бы и не было. Обидно.
– Меня зовут Гриф, – сказал голос.
– Стервятник…
– Можно и так. Я тебе должен…
– Сука…
– Я долги отдаю. Какая твоя доля в багаже?
– Треть. – Евсеич попытался улыбнуться.
– У тебя мало времени, – сказал Гриф. – Вы работали на заказчика. Под какой процент? Пять? Три?
– Десять… Каждому… – Говорить становилось все труднее, губы отказывались шевелиться, а слова – выстраиваться в связные фразы.
– И ты не понял, что вас подставили? – спросил Гриф. – Такие проценты могут только пообещать.
– Десять процентов, – упрямо повторил Евсеич.
– Я передам, – сказал Гриф, прошептал откуда-то издалека, с другой стороны жизни. – Кто вас послал? Кто посредник?
– Машке… – Евсеич надеялся, что Гриф все-таки услышит его шепот. – Машке…
– Посредника назови! – Голос стал чуть громче. – Кто?
– Изви…ни… – Евсеич выдохнул слово, напрягшись из последних сил, вдохнул, и сердце замерло, убитое этим последним усилием.
– Умер, – сказал оператор-два, глядя на монитор.
– Сам вижу, – отмахнулся майор. – Мы ничего не пропустили? Он шептал…
Оператор-два указал на диаграммку в левом верхнем углу монитора. Мигала «соточка» – сто процентов дешифровки.
Майор оглянулся на стоящий в стороне вертолет – группа захвата заканчивала грузиться, под маскировочным тентом оставались только майор и оператор-два.
– В машину, – приказал майор.
Оператор свернул монитор, аккуратно положил его в тубус. Оглянулся, словно прикидывая, не забыл ли еще чего.
– В машину, – тихим голосом повторил майор.
Таким тоном он обычно говорил перед вспышкой гнева. Никто из подчиненных давно уже не заблуждался по поводу его интонаций. Оператор-два подхватил свой чемодан, тубус и рысцой побежал к вертолету.
Майор посмотрел на свои наручные часы, нажал на кнопку. Огонек возле «двенадцати» мигнул, пробежался по краю циферблата до шестерки.
Майор отключил питание маскировочного тента, спрятал блок питания в карман. Тент взялся складками и обвис, теряя цвет и фактуру.
Гриф, мысленно пробормотал майор. Откуда ты взялся? Глаза б мои тебя не видели… В который раз сталкивался майор с Грифом и в который раз испытывал жгучую смесь чувств, состоящую главным образом из брезгливости и ненависти. А тут еще и бессильная злость. В ближайшее время наверняка придется снова встречаться с Грифом.
С другой стороны, поправил себя майор уже возле самого люка, не исключено, что следующая встреча станет последней.
– …По глазам видно, – сказал оператор-один старшему группы захвата.
Он хотел сказать еще что-то, но, увидев майора, замолчал. Майор сделал вид, что не понял, о ком речь. Мало ли кого видно по глазам! Когда за ним закрылась дверь пилотской кабины, оператор-один перевел дух.
– Что видно? – спросил старший группы.
Вертолет оторвался от земли и стал набирать высоту, когда в открытый люк юркнул микроплан и, чуть замешкавшись, влетел в открытый контейнер. Оператор-два закрыл крышку.
Индикатор питания горел красным.
– Кушать хочет, – констатировал оператор-два. – Да и я…
– Жрать – дело свинское, – сказал старший группы захвата, отстегивая от пояса флягу.
