певцов-поэтов придумает красивую песню о славной гибели героя от рук врага…
– Ага, – буркнул тихо царь Алмаза, но его все услышали. – Отравленной стрелой в пятку.
– Вот-вот-вот! – улыбнулся Хитрец. – Именно – в пятку. Ибо нельзя было его поразить ни в грудь, ни в спину. Или если не нравится история с пяткой, то, скажем, подлая наложница остригла его наголо, и он, лишившись таким образом силы, пал в бою… Пусть подумают поэты, им за это деньги платят. И чем невероятнее будет гибель, тем скорее в нее поверят.
В шатер втолкнули Жеребца. Внесли жаровню с углями и металлические инструменты. По просьбе Хитреца эти щипчики, иголочки и ножички всю ночь находились перед глазами подлого убийцы.
Жеребец не стоял на ногах, был белый, и его мутило.
– Кто хочет первым задавать вопросы? – спросил Хитрец, когда выдернули клял у преступника изо рта.
– Ишь, как орет, – покачал головой Крюк, подбрасывая дрова в огонь.
С утра моросил дождь, дрова дымили и не хотели разгораться.
– Обеда, наверное, сегодня не будет, – сказал Щука. – Или придется давиться солониной.
Горластый принципиально спал на соломе, растянув над собой на палках кусок парусины. Помер царь или не помер, а когда еще выпадет возможность покемарить, никто сказать не мог.
Щука старательно колол чурбачки на тонкие лучины. Светильников пехотинцам не выдавали, да и масло, если уж оно попадало в войско, следовало употребить в пищу, а не жечь демон знает для чего. Лучина осветит все, что нужно.
Все – и ветераны, и новобранцы – старательно избегали смотреть на Беса. Когда он вернулся вчера один, все видели, как у него состоялся разговор с Сухарем. Бес тихо, но внушительно сказал несколько фраз, Сухарь замахал руками, словно его ложно обвинили в чем-то позорном…
Что именно Сухарю сказал Бес, никто выяснять не стал. Достаточно было нескольких кровавых пятен на плаще Беса. То, что он вернулся, а Оглобля и Ворон – нет, заставило всех призадуматься. Вокруг Беса образовалась некая пустота. Так бывает, когда в людном месте, на рынке, скажем, сидит боевой пес. Он никого не трогает, люди занимаются своими делами, но все ясно чувствуют, что есть граница, которую переступать не стоит.
От шатров донесся новый крик.
Бес сидел на бревне, укутавшись в плащ, и время от времени поглядывал в сторону лагеря Хитреца. По всему выходило, что теперь нужно обращаться к нему. Ночью среди семивратцев прошлись гвардейцы Заскочья и объяснили, что теперь их царь, согласно договору, будет командовать войском, что теперь их царь поведет войско в бой и что только от их царя теперь зависит, как скоро вернутся семивратцы домой. И еще гвардейцы напомнили, что у них в войске за неповиновение разрывают лошадьми.
Вначале Бес хотел перехватить Хитреца утром, но тот проскочил в шатер совета быстро, да еще в сопровождении трех десятков телохранителей. Теперь нужно будет ждать, когда совет закончится.
Жеребец продолжал кричать.
– Да что же они с ним делают! – не выдержал Щука.
– Они с ним разговаривают, – не открывая глаз, сказал Горластый. – Вопросы задают, а он боится, что они это… ответов не услышат. Вот и кричит.
– А хоронить царя когда будут? – спросил Щука.
– А хрен его… – Сухарь почесал в затылке. – Как только, так сразу…
– Не… – вмешался Шкелет, ветеран, сидевший в осаде с первого дня и видевший уже несколько похорон. – Сейчас они закончат допрос, потом придумают, чего делать с убийцей. Потом похороны… Дрова для погребального костра вон уже с самого утра на Бугор натаскали. Спалят покойничка, нам выставят пожрать и выпить, да и сами устроят гулянку до завтра, и к прорицательнице не ходи…
Бес прикусил губу. Такой расклад его совсем не устраивал. Бродяга ясно сказал – скорее всего, этой ночью. Бродяга, конечно, бог, но Разрушитель – тоже не девка на выданье. Если он прямо сегодня отправит Бродягу назад в Бездну, то… И плакала обещанная награда, пробормотал себе под нос Бес.
И Бродяга будет напрасно ждать.
– Мне это надоело, – сказал Бес решительным тоном и встал с бревна. – Схожу-ка я на совет вождей.
– Рехнулся? – Горластый даже открыл глаза.
– Какого хрена? – спросил Щука. Остальные смотрели удивленно, но молча.
– Я говорю, – повторил Бес, – на совет хочется сходить.
Сухарь промолчал. После вчерашнего разговора с этим ненормальным он дал себе клятву с ним не связываться. И даже, по возможности, не разговаривать. Знает Бес или не знает, что каждого, сунувшегося к шатру совета без спроса, убивают на месте, – его дело. Личное.
Бес пошел к шатрам. Шагал уверенно, разбрызгивая воду из луж. Один раз поскользнулся в грязи, но не упал.
– Я слышал, – задумчиво глядя ему вслед, сказал Шкелет, – что вроде кузнецы придумали новый сплав. Из черного металла. Такой штукой медные доспехи разрубить – не хрен делать.
Бес не торопясь начал подниматься на холм, к первой линии охраны.
– И придумали его в черном-пречерном городе, на черной-пречерной улице, в черной-пречерной кузнице… – Горластый смотрел не отрываясь, как Бес остановился перед охранником и что-то сказал.
Охранник махнул рукой, мол, отвали, пехота. Бес продолжал настаивать. Еще трое охранников, кажется с Синего острова, подошли к нарушителю спокойствия.
