Гиря покачал головой и встал с кресла:
– А ведь у меня в клубе он никого не замочил. Только Димыча и Глыбу. А в клубе – никого. Даже меня не тронул. И на кладбище… Кстати, о кладбище… У меня на Ночлежке есть поп знакомый… Хочешь, он твоих отпоет? Хочешь? И оркестр у меня знакомый есть, во фраках… Могу порекомендовать.
Последнее слово фразы далось Гире трудно. Язык отказывался выговаривать такие сложные словесные конструкции.
– Ладно, – махнул рукой Гиря, – поехал я. А то тут у тебя опасно. Того и гляди – снова вернется парень и начнет всех мочить… Слушай…
Ладонь Геннадия Федоровича звонко припечаталась к его же лбу:
– А может он твоих замочил, потому что они его могли в лицо видеть? А мои, ну, кроме Глыбы и Димыча, его не видели. Как думаешь? Или стоит куда-нибудь свалить отсюда? Подальше? Вот прямо сейчас все бросить и рвануть на эти… Багамы? А? Составишь компанию? Девочки там, рыбалка, говорят, классная.
– Ладно, не выпендривайся, Гиря. Не нужно. И больше не пей, плохо стал выпивку переносить, совсем вон соображение потерял, – на лицо Андрея Петровича вернулась обычная брезгливо-высокомерная гримаса, – и не вздумай никуда рвануть. От меня ведь все равно не уйдешь. И чтобы ты по ночам лучше спал, я к тебе пришлю своих человек пять. Они тебя поохраняют и заодно поднатаскают твоих жлобов.
– Вот спасибо! Это ты ко мне не тех пришлешь, которые твоих коммандосов готовили? Тех, что в лесу? Ладно, пусть приезжают, – Гиря махнул рукой, – хуже уже не будет.
– И своим идиотам скажи, чтобы они не очень там языками трепали обо всем этом…
– О жмуриках? Я их предупрежу, но сам посуди, ты бы смог о таком не трепаться? То-то же! – Гиря, не прощаясь, вышел из кабинета, две-три секунды постоял на крыльце, потом быстро спустился к своей машине и скомандовал отъезд.
Возле шлагбаума дежурили уже не два обычных охранника, а четыре. И неподалеку в стороне стоял «джип».
Гиря оглянулся еще раз на поселок. Нужно таки себе домик здесь соорудить. Взгляд Геннадия Федоровича снова стал трезвым и настороженным, а язык, когда Гиря обратился к сидящему на переднем сидении телохранителю, работал без огрехов, будто и не заплетался несколько минут назад, в кабинете:
– Пацанов всех предупреди, чтобы не слишком много языками трепали. Но всем нашим козлам пусть все подробно изложат, пусть объяснят, с кем дело придется иметь…
– А с кем?
– Со смертью, урод, сам не понял? Теперь кто хлебалом прощелкает – может и не проснуться… Ясно?
– Ясно.
Геннадий Федорович помолчал. Все остальные в машине тоже молчали. Машины выехали из лесу на трассу.
– Давай, разгоняйся, в город нужно побыстрее, – приказал Гиря.
От него пахло дорогим коньяком, но ни в движениях, ни в речи уже не было ничего от той пьяной расхлябанности, так раздражавшей Андрея Петровича.
– Быстрее давай, – хлопнул водителя по плечу Геннадий Федорович, – и так много времени пустили собаке под хвост.
– Сейчас блок-пост, – не отрывая взгляда от дороги, напомнил водитель, – нарвемся…
– Твою мать, ладно, притормози, – Гиря достал из кармана мобильный телефон, набрал номер.
Перед блок-постом машин не было. Милиционер лениво прохаживался вдоль дороги. Заметив приближающиеся машины, оживился и резко указал жезлом на обочину.
– Черт, – Гиря снова набрал номер, мельком глянул на инспектора и толкнул в плечо телохранителя, – пошли его нафиг.
Телохранитель кивнул и вылез из машины.
– Ну, где он там? – пробормотал Гиря, – Давай, бери трубку.
– Да? – отозвался наконец голос Гринчука.
– Это я, – бросил Геннадий Федорович резко, – мне…
– А это я.
– Капитан, я хочу с тобой встретиться.
– А, это вы, Геннадий Федорович. Добрый день. Как дела? – в голосе Зеленого не было ничего, кроме театрального радостного изумления. Словно он озвучивал куклу в кукольном театре.
– Мне нужно с тобой встретиться, – с нажимом повторил Геннадий Федорович.
– Прямо сейчас?
Гиря на секунду опустил телефон и энергично выругался. Телохранитель как раз что-то заканчивал говорить гаишнику, тот что-то неуверенно бормотал в ответ, с неуверенным выражением лица оглядываясь по сторонам.
– Через двадцать минут я хочу с тобой встретиться…
– Только не в «Космосе», – засмеялся Гринчук.
– И не в пирожковой, – бросил Гиря.
