– Там... Там – люди. Много. Они стоят возле дороги... они пришли к нам... Пришли за нами...
Аббат встал из-за стола, зачем-то огляделся, словно решил уйти из этой комнаты навсегда и прощался с вещами.
Монахи стояли на стене молча. Неподвижно, словно изваяния. Словно были частью этой стены. И даже когда ударил колокол, никто не вздрогнул. Все они: и те, кому дано было чувствовать будущее, и те, кого это проклятие минуло, – все они чувствовали, что опасность исходит от этих маленьких людей внизу. Чувствовали, какая опасность исходит от тех, кто стоит внизу.
Колокол замолчал, и монахи услышали, как скрипнули, открываясь, ворота.
Аббат вышел на площадку перед монастырем, оглянулся. Солнышко схватила Тень за руку. Почувствовала, как рука Корня легла на плечо.
Правая рука аббата начала подниматься вверх, словно для благословения, но замерла на полпути и бессильно упала вниз.
Аббат, набросив на голову капюшон, медленно пошел по дороге вниз. К людям.
– Кто-то идет! – крикнул телохранитель Старика, и запах сомы ударил в лицо Ловчего, заставив отвернуться.
Они пьют напиток богов, не переставая. Вон, даже сейчас, стоя вокруг Старика, они время от времени лениво отхлебывают из фляг.
По дороге шел человек.
Солнце, устав разглядывать людскую суету, уходило за горы, к океану. Тени растекались все дальше и дальше, угрожая заполнить долину и утопить всех, кто в ней был.
В лагере, за спиной Ловчего послышались крики, командиры, надрываясь, что-то приказывали своим людям, но Ловчий смотрел на идущего по дороге человека.
Серый плащ с капюшоном, медленный, словно неуверенный шаг. Возле первого вкопанного креста человек остановился и перекрестился.
Старик хмыкнул. Ловчий молчал.
– Здравствуйте, – сказал человек в сером плаще.
– Здравствуй, – сказал Кардинал.
Комната на этот раз была ярко освещена, и Пес смог, наконец, рассмотреть лицо Кардинала. Ничего страшного не было в его чертах. И даже глаза смотрели не безумно, а всего лишь... увлеченно, что ли.
Кардинал долго рассматривал неподвижного Хозяина. Крест прислонили к стене, и теперь Псу на мгновение показалось, что Кардинал сейчас опустится на колени перед этим чудовищным распятием.
Хозяин открыл глаза.
– Здравствуй, – повторил Кардинал. И улыбнулся.
Именно так он себе представлял эту встречу. До мелочей. Специально приведенные в комнату колдуны были прикованы к дальней стене, но так, чтобы их видел распятый.
– Можешь называть меня Кардиналом, – сказал Кардинал. – А как мне называть тебя?
Хозяин оглядел комнату. Посмотрел в глаза Псу.
– Извини, что я был вынужден привезти тебя таким образом, – Кардинал сделал знак рукой, и слуга подвинул ему табурет.
Кардинал сел.
Трое вооруженных слуг стали за его спиной. Один подошел к Хозяину.
– Можно было, конечно, поговорить с тобой прямо в твоем замке... Но ты мог не согласиться, не понять своей выгоды... извини, не выгоды, нельзя так говорить о высоких материях. Мог не понять меня. Моего предложения. А я ведь только хотел, чтобы все снова стало правильно. Чтобы все стало хорошо. И, кроме меня, только два... ладно, скажем... два человека могут это понять. Ты и твой приятель, Ловчий.
Слуга, тот, что был возле креста, внезапно ударил ножом.
– Он быстро приходит в себя? – спросил Кардинал Пса, с интересом рассматривая струйку крови, вытекающую у Хозяина из раны на груди. – Как часто ты его убивал?
Пес не успел ответить – закричала ведьма в углу.
– Они возле монастыря, – сказал Кардинал, оглянувшись на ведьму, – ожог левой руки и...
Ведьма снова закричала.
– ... и мизинец, – закончил Кардинал.
Слуга с факелом подошел к кричащей ведьме и прижег рану.
– Он возле монастыря. Так что – можно начинать прямо сейчас. Но мы – подождем. Пусть наш гость придет в себя. И мы с ним поговорим.
– Ты что-то хотел мне сказать? – спросил Старик. Масляные лампы освещали шатер. Военный совет чинно восседал по кругу, в центре которого стоял аббат.
– Говори, мы слушаем, – сказал Старик.
– Зачем вы пришли? – спросил аббат.
Старик засмеялся, и вслед за ним засмеялись благородные рыцари. Даже языки пламени в лампах задергались, будто их рассмешил этот странный вопрос.
