что на тело действует притяжение царства мертвых, и оно куда сильнее притяжения Земли. Так, наверное, чувствовал себя Лазарь, когда Христос его оживил, подумал Нильс. Он прищурился. Тело проседало в матрас и ниже, на пол, на землю.
Он осмотрелся вокруг, дышать было тяжело. Больница. Вечно больница. Нильс закрыл глаза и дал себе упасть.
— Нильс?
Он узнал голос.
— Нильс.
Скошенная макушка, приветливые глаза, так похожие на отцовские.
— Ты меня слышишь? Это Вилли. Твой дядя.
— Вилли?
— Я заходил уже несколько раз, но ты был без сознания. Хорошо, что твоим отцу и матери не довелось увидеть тебя в таком состоянии. Они бы этого не пережили.
Нильс улыбнулся. Вилли теперь составлял чуть не всю его родню. По крайней мере, из всех живых родственников он мог выносить только его одного.
— Ты можешь мне сказать, где работает Катрине? За границей? Чтобы я мог ей позвонить.
Нильс покачал головой.
— Не нужно. Я сам позвоню, когда мне станет лучше.
— Ладно. Ладно, мальчик. Ты справишься, вон и врачи все так говорят. Ты сильный, ты всегда был сильным мальчиком. Сыном своего отца.
Нильсу захотелось вернуться обратно, к темноте и тяжести. Прочь от всего. Он слушал болтовню Вилли, падая обратно. Какие-то цветы, какой-то шоколад, что-то об умерших родственниках. Падать в темноту под аккомпанемент его голоса было приятно.
— Счастливого Рождества, — сказал кто-то. Или пропел кто-то. Или это уже ему снилось.
— Нильс Бентцон?
Новый человек в халате. Их тут, судя по всему, неиссякаемый запас. Где дядя Вилли? Приходил ли он вообще? Бестактный букет стоял на столе как подтверждение этого факта. Только Вилли мог прийти в больницу с похоронным букетом.
— Вы меня слышите? — спросил человек в халате.
— Да.
— У меня хорошие новости.
Нильс попытался сосредоточиться. Лицо было как будто закрыто пленкой, так что казалось, что он открывает глаза под водой.
— Хорошие новости?
— Ваша подруга.
— Ханна? — перебил Нильс.
— Она не умерла.
— Не умерла?
— Она выживет, Нильс, — мужчина улыбнулся. — Мы крайне редко встречаемся с тем, что человек переживает клиническую смерть дважды. Я врач и редко использую слово «чудо». Но если я когда-нибудь собственными глазами и видел чудо, то это произошло здесь пару часов назад, когда ваша подруга снова пришла в себя. Может быть, ей даже удастся избежать тяжелых последствий.
«Подруга». Это слово раздражало Нильса. Врач продолжал говорить, но он больше не слушал.
— Я хочу ее увидеть, — он выговаривал слова громко и четко.
— Да, мы обязательно это организуем. Как только это станет возможно.
— Мне нужно ее увидеть.
— Вам придется пробыть тут еще какое-то время, — врач огляделся и встретился взглядом с медсестрой. Вслух он ей ничего говорить не стал, но смысл был понятен и без всяких слов: я не могу стоять тут и препираться с пациентом, у меня есть дела поважнее. Вы должны объяснить ему, что он остается здесь.
Медсестра подошла поближе:
— К сожалению, пока это невозможно, Нильс. Вы лежите в разных отделениях. Вашу подругу увезли в отделение кардиологии, это на самом верху.
Она указала в окно. Больница имела форму несколько стилизованной буквы «Н», поэтому можно было находиться в одном и том же здании, но при этом очень далеко друг от друга. Так далеко, что в окнах напротив нельзя было различить людей.
— Каждый раз, когда пациента перевозят с места на место, риск осложнений повышается. Вам придется немного подождать, Нильс. Для вашего же блага. Мы связались с вашими родственниками.
— Но это очень важно.
— Может быть, у нас получится организовать телефонный разговор? Как вам такая идея? — Она улыбнулась и дотронулась до повязки на его голове.
— Хорошо.
Она ушла. Нильс снова выглянул в окно, рассматривая окна напротив. На мгновение он позволил памяти вернуться: Северное море. Товарный поезд. Магазин. Авария. «Что бы ты ни делал, Нильс, через неделю ты окажешься в Королевской больнице». Так сказала Ханна. «Закономерность».
— Нильс Бентцон?
Голос выдернул Нильса из его мыслей. Сколько времени прошло? Мужчина представился:
— Йорген Васс, дерматолог. Этот молодой человек — студент, который меня сейчас везде сопровождает.
Нильс только после этих слов заметил стоявшего рядом с врачом парня в очках.
— Меня попросили взглянуть на вашу спину.
— Сейчас?
— Сейчас, пока я здесь, — он улыбнулся. — Понимаете, я вообще-то работаю в другом месте, в Королевской больнице больше нет дерматологического отделения — но мы решили, что нет смысла возить вас из одной больницы в другую. Мы не говорим сейчас о каком-то детальном исследовании, я просто посмотрю, чтобы решить, нужно ли назначать лечение, а если да, то какое. Вы можете лечь на живот?
Дерматолог взглянул на медсестру и, не дожидаясь ответа, спросил тоном, который заставил Нильса почувствовать себя бессловесным ребенком:
— Да? Мы можем ему помочь?
Йорген Васс надел резиновые перчатки. Нильс твердо решил не стонать, когда они возьмутся за него и перевернут на живот. Медсестра задрала на нем рубаху. Дерматолог сел и долго его рассматривал. Нильсу время ожидания казалось унизительным.
— Вам нужны какие-то инструменты? — спросил студент, подходя ближе.
— Нет, спасибо. Это всего на минуту. Я надеюсь, вам не больно, — последнее было обращено к Нильсу.
Нильс молчал, пока дерматолог касался его спины.
— Она болит? Чешется?
— Нет, вроде нет.
— Когда вы ее сделали?
— Что?
— Татуировку. Или… — Дерматолог запнулся. — Это вообще татуировка?
— У меня нет татуировок, — сказал Нильс, чувствуя, что врач его не слушает.
— Вы уверены? Как насчет татуировок хной? Вы ездили куда-то в последнее время?
— Я хочу посмотреть.
— Похоже на татуировку, — тихо вмешался студент, обращаясь к врачу. — А может быть, это самонанесенное? Или монгольское пятно?
