Шторы задернуты. До сих пор ночь? Пора вставать. Сегодня вечером, когда зайдет солнце… Она закрыла глаза на несколько секунд, всего на мгновение.
— Ханна?
Незнакомый голос.
— Вы не спите?
— Что?
— Нужно принять это. — Медсестра — может быть, Ханна даже видела ее уже раньше, — сунула ей в рот таблетку, приподняла ее голову и помогла запить.
— Нет, нет, пожалуйста. Перестаньте меня усыплять.
— Вам нужно спать.
— Вы не понимаете.
Ханне удалось выплюнуть таблетку, которая шлепнулась на руку медсестре, наполовину растворенная в розовой слюне.
— Нет, ну смотрите, что вы натворили…
— Мне нужно увидеть Нильса.
— Вашего мужа?
— Нет, моего… — Она отказалась от надежды объяснить. — Мне нужно его увидеть.
Медсестра направилась к двери.
— Стойте, — окликнула ее Ханна.
— Да?
— Который час?
— Сейчас ночь, Ханна.
Медсестра вышла. Оставалось всего несколько часов.
— Думай же, — сказала себе Ханна. — Контролируй свое тело.
Она сбросила одеяло и осмотрела себя. Ноги могут идти, главная проблема — туловище. Плечо. Грудь.
— Что тут стряслось? — спросил, заходя в палату, врач, громко и слегка раздраженно.
— Ничего.
— Вам нужно отдохнуть, вы пережили остановку сердца.
Медсестра уже стояла наготове со шприцем.
— Нет. Пожалуйста, я вас прошу. Не нужно снова меня усыплять.
— Да, я понимаю, веселого тут мало.
— Да ничего вы не понимаете! Я не дам вам всадить в меня этот шприц, мне нужна ясная голова.
Обмен взглядами. Медсестра вышла. Врач похлопал ее по руке.
— В вашей ситуации абсолютно необходим покой. Иначе сердце снова может остановиться. Мне рассказывали, что вы тут бегали по больнице. Так не пойдет.
В палату вошли две медсестры.
— Нет, я вас прошу. Вы не можете…
— Беритесь, — скомандовал врач. Медсестры взялись каждая за руку Ханны.
— Нет! Вы меня слышите? Вы не имеете права! Это насилие.
Врач приложил к руке катетер и принялся искать вену.
— Это для вашего же блага.
16
Нильс облокотился на стоявшие за ним коробки. Ему хотелось вытянуть ногу, но он боялся выдать себя и поэтому только закрыл глаза и молча молился о том, чтобы женщина побыстрее закончила разговаривать по телефону:
— …я просто хочу домой, Карстен, хочу к тебе. Хочу обо всем этом поговорить. — Она повторила это уже раз пять. Сначала она плакала и обвиняла собеседника в том, что он ведет себя непорядочно, теперь вошла в последнюю фазу — мольбы.
— Всего десять минут, Карстен. Неужели у тебя не найдется десяти минут, чтобы со мной увидеться?
Нильс прекрасно понимал, чем это закончится. Женщина вдруг замолчала, потом он услышал какой- то хрюкающий звук — наверное, плач. Потом свет погас и послышался хлопок закрывающейся двери. Он прислушался к удаляющимся по коридору шагам, выполз из своего укрытия и принялся читать дальше.
Левин: Как именно они умирают? И кто они?
Ворнинг: У них на спине особая метка. Амалие скоро придет? У нее мой радиотелеграф.
Левин: Метка?
Ворнинг: Когда придет Амалие?
Левин: Какая метка?
Ворнинг: Как у меня.
Левин: Вы говорите об отметине на вашей спине? Откуда она у вас?
Ворнинг: Я могу спросить, верите ли вы в Бога?
Левин: Нет.
Ворнинг: Нет, не верите — или нет, не могу?
Левин: Нет, не верю. И вообще мы говорим не об этом.
Ворнинг: Мне нужен мой радиотелеграф.
Левин: С кем вы собираетесь разговаривать?
Ворнинг: С остальными.
Левин: Какими остальными? Можно чуть подробнее?
Ворнинг: С теми, кто тоже отмечен. С остальными справедливыми людьми.
Левин: Справедливыми людьми? Это они сделали метку у вас на спине?
Ворнинг: Мне нужно увидеть Амалие. И я устал.
Левин: Да-да, сейчас вы отдохнете. Можно я задам вам последний вопрос?
Ворнинг: Можно.
Левин: Ответьте мне, кто сделал метку у вас на спине?
Ворнинг: Тот, в кого вы не верите.
Левин: Бог? То есть, вы хотите сказать, что Бог поставил метку вам на спину…
Ворнинг: Нет, не только на мою. И на спины всех остальных тоже.
Левин: Бог сделал метку на вашей спине?
Ворнинг: Да, это сделал Бог. Больше некому. Но может быть, ее можно убрать.
Левин: Метку можно убрать?
Ворнинг: Может быть. Пока она меня не убила.
Левин: Кто должен вас убить?
Ворнинг: Но для этого я должен сделать что-то плохое.
Левин: Что вы имеете в виду?
Ворнинг: Я ничего больше не скажу.
Левин: Что вы имеете в виду, когда говорите, что должны сделать что-то плохое?
Ворнинг: Я ничего больше не скажу.
Классический пример шизофренической паранойи. Пациент считает себя одновременно центром мировых событий и объектом преследований. Толчком могли послужить несколько детских травматичных
