– Что именно вы хотели бы через меня приобрести? – голос Василия Ивановича оставался спокойным, почти спокойным, только на самом пределе восприятия звучало в нем раздражение и неуверенность.
– Именно то, о чем вы подумали. В широком ассортименте.
– Что вы имеете в виду? – теперь раздражение стало заметнее. Это хорошо, Палач сознательно старался разозлить собеседника, люди гораздо легче переходят от одной сильной эмоции к другой, чем к эмоции от состояния покоя. Пусть стартовой эмоцией в разговоре будет злость. А потом…
– Вы хотите, чтобы я прямо по телефону сказал о нужных мне вещах? У меня такое впечатление, что вы как-то несерьезно относитесь к нашему разговору. Меня это обижает. Вы меня понимаете?
– Понимаю. И надеюсь, что вы тоже понимаете – серьезные вопросы по телефону не обсуждаются, – голос Василия Ивановича окреп, он, похоже, уверен, что с ним разговаривает дилетант, не достойный внимания.
– А с вами никто не собирается обсуждать серьезные вопросы. Вы просто выполните то, что я вам скажу.
– Знаете ли…
– Знаю, а если вы не прекратите спорить, то узнаете и вы. Сейчас на улицах творится, черт знает что, стреляют прямо во дворах. И промахиваются вовсе не потому, что не умеют стрелять.
– Почему вы просто не подошли ко мне поговорить?
– Шутите? Вы очень недоверчивый человек. Вот даже сейчас вы еще не до конца поверили в серьезность разговора.
– Естественно. Серьезные люди так не поступают. Кроме этого, всех серьезных людей в этом городе я знаю.
– Правильно, теперь, – Палач сделал ударение, – теперь вы действительно знаете всех серьезных людей в городе.
– Серьезные люди не стреляют по собакам.
– Согласен, но мне просто не захотелось наносить визит вашей дочери. Адрес назвать? Она у вас очень любит бывать в этом клубе, на площади. В «Призраке».
– Вы… – голос Василия Ивановича прервался.
– Мы хотим с вами дружить.
– Что вам нужно?
– В первую очередь нам нужно, чтобы вы оценили выгоду сотрудничества с нами. Выгоду.
– У вас много денег?
– Что вы, деньги не главное наше достоинство. Есть такое модное словечко – бартер. Или, если хотите, взаимные услуги. Взаимные. Предположим, вы сегодня все обдумаете. Завтра к вам каким-либо образом попадет список необходимого нам. Вместо него вы отдадите имя человека, который мог бы составить, с вашей точки зрения, компанию Дине. Вы меня понимаете?
– Да.
– Мы предпримем свои меры, а вы после этого, выполните наш заказ.
– У меня нет никого, кто…
– Вы не торопитесь, не торопитесь. До завтра у вас есть время. В конце концов, если вы не захотите получить от нас услугу, то нам придется воспользоваться вашей бесплатно. До свидания, – Палач повесил трубку, не дожидаясь ответа, и вышел из телефонной будки.
Он был противен сам себе. Мерзкий осадок в душе и мерзкий привкус во рту. Мерзко.
Сев за руль, Палач задумался. Потом отбросил эту мысль, но она вернулась. Палач сцепил зубы. Он не хочет думать об этом, не хочет и не будет. Он сможет отбросить ненужную, подлую мысль.
Он попытался и не смог. Максимум что ему удалось – отодвинуть ее за другие, более насущные, требующие немедленного действия.
А мысль все равно осталась. Подлая и обезоруживающе простая. Отчего ему так тяжело в роли человека? От того, что он вынужден вживаться в грязный образ, или оттого, что вжившись в человека, делает этот образ грязным?
Наблюдатель
Пока они добирались до его дома, Гаврилин сумел оценить профессионализм Михаила Хорунжего. Он очень профессионально вел видавшую виды БМВ и очень профессионально молчал.
Его молчание было, словно стена, отсекавшая любые попытки сократить дистанцию. Угрюмым он тоже не был. Хорунжий что-то тихо насвистывал, когда же прохожий чуть не влетел под колеса, он энергично выразился, но на Гаврилина, казалось, не обращал ни малейшего внимания.
Даже обидно, подумал Гаврилин, в конце концов, как бы там ни было, я его начальник. И в качестве директора фирмы и в качестве наблюдателя. Усаживаясь в машину, Гаврилин специально сел на переднее сидение, рассчитывая заговорить и познакомиться. Как же, как же, разогнался.
Даже адреса не спросил. Гаврилин мысленно влепил себе оплеуху. Ну естественно. Само собой разумеется. Так и должно быть. Этот самый Михаил Хорунжий, наверняка, очень хорошо проинформирован о жизни и быте Александра Гаврилина. И, наверняка, несколько дней сам господин Хорунжий и его оперативная группа пасли господина Гаврилина. А господин Гаврилин демонстрировал широко расставленные, разложенные по плечам уши.
Да, тогда понятно, почему старший оперативной группы не настроен особо беседовать с наблюдателем. С лохами общаться никому не охота.
