– Вы куда?
– Подальше от шумных толп, туда, где смогу применить оружие. Вы не возражаете против парка?
– Да. То есть, нет, не возражаю.
– Вот и славно.
Хорунжий замолчал.
Кто это может быть? Кто мог обратиться к Хозяину напрямую, мимо его? Вопреки ему. Григорий Николаевич закрыл глаза, чтобы не видеть суматошного мелькания огней.
Это похоже только на одно. Господи, как он мог упустить из виду такую возможность. Гений. Ведь сам же рассуждал о необходимости подчистить сцену.
Сколько раз он сам убирал человека, выполнившего основную и самую грязную часть работы. Настал его черед? Что теперь делать?
Как поступить?
– А вот и они, – сказал Хорунжий.
– Что?
– Вон, сзади синяя «девятка».
Григорий Николаевич оглянулся. Действительно, сзади, метрах в пятидесяти.
– Что будем делать?
– Кататься.
– До каких пор?
– До места, где мои ребята готовы отсечь гостей.
– Еще далеко?
– Да вы не волнуйтесь…
Не волнуйтесь. Легко ему говорить. Он себе даже представить не может, что сейчас творится в душе у Григория Николаевича. Ладно, пусть сейчас они смогут избавиться от «хвоста»…
Да какого, к черту, хвоста. И придурку понятно, что это не наблюдение, а ликвидаторы. Кто-то там, на самом верху решило, что пора Григорию Николаевичу в тираж. Под себя кто-то решил перекроить всю операцию.
Так тебе и надо, гений, зло подумал Григорий Николаевич. Так тебе и надо.
Господи! Сегодня он может умереть. Если у Хорунжего ничего не получится, то… А если даже и получится. Это будет только отсрочка. Только отсрочка. Он не подготовил пути отхода. Слишком поверил в свою непогрешимость.
Черт. Григорий Николаевич почувствовал, что ему не хватает воздуха.
Как они его убьют? Пуля? Яд? Да какая разница? Какая разница…
Час назад он чувствовал себя победителем, ощущал полную безопасность и защищенность. Что теперь? Григорий Николаевич тихо застонал. Мозг продолжал лихорадочно перебирать варианты. Нет. Не то, не то. Он просто не успеет.
Выходит, что гениальный кукловод был только марионеткой. Ему дали возможность почувствовать себя самым умным. И в самый последний момент…
Сердце снова сжалось. Григорий Николаевич опустил стекло. Ледяной ветер больно ударил в лицо.
– Скоро?
– Уже скоро, – ответил Хорунжий, – как удачно, что парки сейчас не освещаются.
– Я их не вижу, – сказал Григорий Николаевич оглянувшись.
– Они не дураки, тоже идут с выключенными фарами.
Григорий Николаевич снова оглянулся. Сзади вспыхнули фары:
– Они зажгли фары.
– Значит пора, – сказал Хорунжий, – у вас есть оружие?
– Оружие? Нет.
– Не страшно, – сказал Хорунжий, останавливая машину, – я дам вам парабеллум.
– Что?
– Классику надо читать, – назидательно сказал Хорунжий, – наверх посмотрите.
Григорий Николаевич поднял голову. Что-то мелькнуло у него перед глазами и захлестнулось на горле.
– Г-х… – попытался крикнуть Григорий Николаевич, дернулся, но руки его крепко держал Хорунжий.
– Не нужно драться, Григорий Николаевич, не нужно, – сказал кто-то хрипло над самым ухом. С заднего сидения.
– Н-не… – тело Григория Николаевича выгнулось.
