– Тот согласился?
– Да.
– Как вы представились охранникам?
– Никак.
– А если у кого-нибудь возникнут вопросы по вашему поводу?
– Не возникнут. Объяснить?
– Пока не нужно. Что вы предполагаете делать?
– Искать.
– Варианты уже наметили?
– Да, – Хорунжий ответил намеренно коротко, не вдаваясь в подробности. Если собеседник захочет узнать подробнее – спросит.
Григорий Николаевич не спросил.
– Работайте, – сказал он после минутного раздумья, – я тоже приму некоторые меры. Если понадобиться поддержка – звоните.
– Хорошо, – кивнул Хорунжий, – вас где высадить?
– Возле памятника.
– Поближе к «джипу»? – не удержался Хорунжий, внимательно рассматривая дорогу впереди.
Пауза. Потом Григорий Николаевич хмыкнул. Через секунду засмеялся:
– Вот и играй после этого в шпионов. А я шел по улице пешком, мерз!
– Бывает, – согласился Хорунжий и остановился возле памятника.
– Удачи, – сказал Григорий Николаевич, выбираясь из машины.
– Удачи, ответил Хорунжий.
Какой демократичный, с чувством юмора у них начальник, подумал Хорунжий, выезжая с площади. Просто хочется прослезиться от умиления.
Хорунжий никогда не ставил под сомнения слова начальства. Никогда. Он их, как и все остальное, просто анализировал.
И очень не любил, когда его пытались обмануть.
Если бы Григорий Николаевич действительно приехал в «джипе», но вышел из него заранее, то за пятнадцать минут на морозе уже успел бы здорово замерзнуть.
Но – не замерз, не смотря на легкое пальто.
Это, конечно, мелочи. На них можно не обращать внимания. Хорунжий, правда, никогда не делал того, на чем была бирка «можно».
И не считал, что в жизни бывают мелочи.
Хорунжий сделал несколько кругов по городу, убедился, что за ним никто не едет.
Потом остановил машину возле телефона-автомата.
Только один звонок. Нужно собирать группу.
Пустота
Замерзшая трава звонко хрустела под ногами Клоуна. Его сестра когда-то очень давно собирала маленькие стеклянные фигурки. Фигурки выстаивались на полках небольшой этажерки, и сестра все время боялась, что кто-нибудь их опрокинет на пол. Она говорила, что не переживет, если с ними что-то случится. И не пережила.
Клоун зажег очередную сигарету. Когда он вошел в разгромленный дом, под ногами точно также хрустели остатки коллекции.
Никита отбросил ставшую внезапно горькой сигарету и вышел на дорожку, выложенную гранитными блоками. Не нужно о старом. Лучше всего подумать о том, что происходит сейчас.
Вот почему его не позвали в подвал? Это знак доверия или недоверия? Если это знак хоть чего-то.
Что-то Краб темнит. Это для него состояние обычное, но он при этом еще и суетится, а вот это ему как бы не идет. Не к лицу. И потому очень сильно бросается в глаза.
Кто-то выбежал из подвала и трусцой направился к правому флигелю, служившему казармой.
– Это ты, Клин? Куда торопишься?
– Краб сказал позвать Нолика и Кирилла.
Кирилла и Нолика. Совсем работой замучит парней. Клоуну уже успели сообщить, что сегодня Нолик приехал счастливый. У него сегодня праздник – первый покойник на счету.
Это какую же для них работу подготовил Краб в подвале? Лабух? Или Гаврилин?
Или оба сейчас получат свое. Если так, то бывшему напарнику по палате не позавидуешь. Слишком долго он топтался по любимой мозоли Краба.
Клоун подошел к подвалу поближе. Крики оттуда не доносятся, но это ни о чем не говорит – двери там
