Дама Ванда удивленно посмотрела на него.
– По кодексу Судьи: не должно быть никаких близких отношений со Смотрителями.
– Марта уже не Смотритель...
– Она была им, и все это знают. А кто такой Смотритель? Он умер для всего мира. У него нет прошлого, его настоящее и будущее принадлежит Судье, которому он служит... То, что я посвятил ее в дамы – исключение из правил... И еще – у нее был жених, была помолвка. И что потом? Элиас отказался от нее. Ты понимаешь, что это такое – невеста, от которой отказались? И все равно, какой была причина. Пусть даже это – просто дурь юного гвардейца... И ты теперь предлагаешь мне, Королю, ее в жены?
– Как ты можешь...
Фредерик замахал рукой:
– Я испытываю к Марте лишь самые теплые чувства. Я ничуть не умаляю ее достоинств. Я считаю, что она – одна из лучших дам Королевства, которых я знаю. И она достойна самого лучшего, что есть на свете: любви, уважения, почитания. Но со мной – это невозможно. Я не просто человек, не просто мужчина, я – Король, я глава Королевского дома. И ты думаешь, Дом примет безродную девушку, чужестранку, проданную в рабство?
– То, что ты говоришь – ужасно...
– По крайней мере, я не лгу. И не буду лгать тебе, и в ней не буду поддерживать ложных надежд. А они есть – я чувствую, я вижу. – Фредерик покачал головой. – Они всегда были... Бедная девочка...
– Судьба слишком жестока к ней, – уже сквозь слезы проговорила дама Ванда.
– Мы сами себе все устраиваем. – Голос Короля зазвучал жестче. – Была бы она порассудительней – не было бы этой «жестокой судьбы». Перестать думать обо мне как о любовнике или супруге, ей надо было сразу же. Тем более, я никогда не давал ей повода так думать... И с Элиасом у нее ничего не вышло... Глупая, бедная девочка...
– Ее оправдывает то, что она тебя любит... Это же всем видно – не только тебе.
– Для нее – это главная проблема. Было бы лучше, если бы Марта побыстрее с ней справилась...
Ванда качала головой, почти со страхом глядя на так внезапно ожесточившееся лицо Фредерика:
– Не знала я, что ты стал таким...
– Каким?
– Жестоким.
Фредерик на это лишь хмыкнул:
– Я пятнадцать лет в Судьях. И я реально смотрю на то, что есть, и на то, что может быть. А реальность почти всегда жестока. Разве не жестоко судьба с самого начала обошлась с Мартой? И неужели я более жесток, чем те, кто продал ее в рабство в публичный дом? Я, наоборот, пытаюсь вернуть ее к реальности. Я сделал все, что мог. Я нашел ей жениха, я благословил ее помолвку. Элиас был блестящей партией. То, что произошло, в голове не укладывается...
Ванда, все качая головой, встала:
– Не переговорить мне тебя, Фред.
– Разве дело в том, кто кого переговорит?
Она глянула на молодого человека с укоризной:
– Скажи мне лишь одно, Фред.
– Что?
– Ты любишь ее? Хоть немного?
– Люблю, – тряхнул головой Фредерик. – Как верного друга и хорошего человека...
24
Марта уложила Гарета в колыбель, накрыла легким покрывалом, так как ночи теперь были теплыми, поцеловала в лоб и замурлыкала для него колыбельную. Никто никогда не учил ее этому, но она подбирала самые простые и ласковые слова, какие знала, и пела. И малыш засыпал, улыбаясь и слегка чмокая губами.
Задернув шторы на высоком узком окне, она зажгла ночник на столике, позвала из соседней комнаты младшую няню, которой полагалось дежурить ночью у колыбели королевича. Пухлая румяная деревенская женщина-кормилица в просторном домотканом платье, бесшумно вошла, присела в глубокое кресло у ночника и принялась за вязанье.
– Я прогуляюсь, а потом сменю тебя, – кивнула ей Марта.
Она вышла в гулкий коридор, прикрыла за собой дверь и вздохнула. Как трепетало все внутри. Потому что где-то, совсем рядом, был он. И ей хотелось видеть его именно сейчас, чтоб убедиться: не сон то, что он вернулся. Шурша платьем, она легко и быстро заскользила по коридору на галерею, оттуда, по лестнице – в нижние, уже сонные, залы и – в сад...
Марта нашла Фредерика за крепостной стеной, под ивами на берегу озера. Как более года назад – после похорон супруги – он стоял и рассеянно бросал в воду камушки. Она просто подошла сзади, почти не дыша, и обняла его за плечи. Потому что не было больше сил сдерживаться. Столько лет сдерживаться...
– Я боялась, боялась, – шептала она, прижимаясь к нему всем телом.
– Боялась? – спросил Фредерик, тоже боясь – боясь обернуться.
– Боялась, что больше вас не увижу. – И Марта поцеловала его в затылок.
