В 1828–1829 годах русская армия воевала с Турцией. В Варшаве в то время наши недоброжелатели поляки распускали самые чудовищные, ложные слухи, неблагоприятные для русских и русской армии, волновавшие все варшавское общество и тревожно воспринимаемые русским военным кружком. Великого князя Константина Павловича, который также пребывал в Варшаве, сердило это злорадство поляков. Однажды, узнав, что один из жителей Варшавы, более других изощрявшийся в измышлении ложных слухов, распространял слух об обратном взятии крепости Варны турецкими войсками, Великий князь приказал позвать его к себе во дворец и спросил:
– Скажи, любезный друг, правда ли, что Варну турки снова отняли?
Струхнувший обыватель отвечал уклончиво, что он слыхал об этом, но верен ли факт – утверждать не может.
– Я тоже наверное не знаю, но очень бы хотел узнать правду. Не можешь ли съездить в Варну и разузнать все, как следует. Издержки пополам.
Любитель новостей немедленно же был посажен в телегу и прямо из дворца с фельдъегерем отправлен в Варну, откуда таким же порядком привезен обратно в Варшаву.
Великий князь Михаил Павлович Романов
(1798–1849)
Великий князь Михаил Павлович строго взыскивал за нарушение дисциплины и не терпел малейшей небрежности в одежде солдат и офицеров.
Однажды, проезжая мимо семеновских казарм, он видит пьяненького, расстегнутого, растрепанного солдата, пробиравшегося в полк.
Великий князь вспылил и что-то крикнул ему.
Хотя был уже вечер, но солдат разом признал Михаила Павловича. От грозной неожиданной встречи он моментально отрезвился и, боясь ответственности, улизнул в казармы.
Крайне разгневанный трусливою выходкой солдата, великий князь выскочил из коляски и бросился за ним.
В казармах поднялась суматоха. Михаил Павлович приказал тотчас же собрать всех солдат и перекликать их по именному списку.
Так как было темно, то один из солдат носил за великим князем свечку. Михаил Павлович пытливо всматривался в лица и во время переклички, и после, но никак не мог узнать провинившегося.
– Признавайся, кто из вас попался мне сейчас навстречу! – сказал он, вполне успокоившись. – Не накажу…
– Я, Ваше Высочество! – признался солдат, все время носивший за ним свечку.
– Ты? – удивился Михаил Павлович. – И то верно… Как же мне в голову не пришло тебя рассмотреть, когда ты откликался?
– Это так Богу было угодно, Ваше Высочество.
– Действительно, так Богу угодно, – повторил великий князь и уехал.
В сороковых годах жил в Петербурге именитый купец Василий Григорьевич Жуков, производивший обширную торговлю табаком и известный своею добротою ко всем, кто поступал к нему на услужение или на работу. Василий Григорьевич любил наших солдат и выходивших в отставку принимал к себе на фабрику, платил им хорошее жалованье, часто разговаривал с ними и награждал. Однажды великий князь Михаил Павлович, любивший в свободное от службы время побалагурить с солдатами, проходя по лагерю под Красным Селом, встретил старого солдата, подлежавшего увольнению в отставку, остановил его и разговорился с ним.
– Ну, что, брат, пора нам с тобой и на покой! – сказал ему Великий князь весьма серьезно.
– Да, Ваше Высочество, приходит время к отставке, – отвечал солдат серьезно.
– Куда же пойдешь?
– Еще не знаю, Ваше Высочество.
– Ну, брат, и мне хочется на покой, также не знаю, где бы местечко потеплее найти. А? Как ты мне посоветуешь? – продолжал пресерьезно Михаил Павлович.
– Ах, Ваше Высочество, – отвечал солдат, не запинаясь, с желанием от души всего хорошего любимому им великому князю, – у купца Жукова жить хорошо, вот бы куда!
– Пожалуй, не примет? – засмеялся Великий князь.
– Как не принять – Ваше-то Высочество? – отвечал убежденно старый воин, – первющее вам место предоставит.
– Спасибо за совет, любезный товарищ, – смеялся Великий князь, хлопая по плечу солдата, – придется, значит, поклониться Василию Григорьевичу… Завтра же увижу и попрошу.
– Попросите и за меня, Ваше Высочество, – отвечал невозмутимо-серьезно старик.
– Конечно, конечно, – закончил Великий князь разговор, – уж если служить, так опять вместе.
И действительно, солдат, по просьбе Великого князя, был принят при выходе в отставку Жуковым и находился у него на службе до самой смерти.
Я.И. Ростовцев
(1803–1860)
Яков Иванович Ростовцев был человек превосходной души и сердца. В его характере вмещались качества и весьма серьезного и подчас игривого свойства. Доступ к нему был открыт для всех и каждого. Немало случаев можно указать, когда люди, приехавшие из провинции по делам в Петербург, не только не знакомые Якову Ивановичу, но имевшие дела в совершенно других ведомствах, обращались к нему за помощью и всегда находили ее.
Вот один случай, характерно обрисовывающий доброту и вместе с тем игривость характера Якова Ивановича.
Летом 1840 года, в Павловске, обедали у Великого князя Михаила Павловича его приближенные: Толстой, Криденер и Ростовцев. Едва кончился обед, как доложили, что какая-то почтенная старушка пришла с прошением к Великому князю. Не желая выходить, Михаил Павлович согласился на просьбу Ростовцева поручить ему объяснение с просительницей, причем приказал ему назваться Великим князем. Прошение старушки, обремененной громадным семейством, состояло в том, чтобы ходатайствовать о даровании средств для возвращения из Сибири ее сосланного и ныне прощенного мужа.
Приняв на себя роль Великого князя, Ростовцев предложил ей прибыть в Петербург по окончании лагерного сбора.
– Ваше Высочество! – сказала старушка, – целые полтора, а, может быть, и два месяца я должна ожидать по вашему приказанию, а между тем дети уже пухнут от голода.
В это время из любопытства, как сыграет Ростовцев возложенную на него роль, в приемную вошли Толстой и Криденер.
– Так вы, сударыня, говорите, что крайне нуждаетесь в деньгах? – спросил Ростовцев.
– Уж такую терплю, Ваше Высочество, нужду: один Бог знает!
– Хорошо! Толстой и ты, Криденер, дадите по сто рублей.
Хотя эти господа и не были особенно обрадованы этим сюрпризом, но делать нечего: вынули деньги и отдали. Хохоту потом было немало! Старушка же чувствовала себя на седьмом небе. Впоследствии она получила еще пятьсот рублей для мужа.
П.А. Румянцев-Задунайский
(1725–1796)
Александр Гавриилович Замятин, любимец Румянцева, острый и забавный человек, во время Турецкой войны, за обедом у фельдмаршала, бился об заклад с товарищами своими, что назовет его плутом… За общим столом Румянцев, посмотрев на него, спросил: «Отчего вы так задумчивы?» – «Давно тревожит меня мысль, – отвечал Замятин, – что в человеческом роде две противоположные крайности: или дурак, или плут». – «К какому же классу людей, мой батюшка, ты причисляешь меня?» – рассмеялся Румянцев. – «Конечно, не к первому», – отвечал шутник.
В первую турецкую войну (1770 года), во время перемирия один чиновник,
