Лунин поднял Олега и повернул его на свет. У Нартова был разбит нос, порвана губа и под глазом была краснота, которая буквально на глазах наливалась в большой синяк. Олег потряс головой. Голова гудела. Он приложил к носу и губе подушечку от перевязочного пакета, и смахнул вдруг появившуюся слезу. Ему стало невыносимо обидно. За что получил?
— Дурак ты, — сказал Олег сквозь марлю.
— Да ты… — начал было Мишин, но Иванов резко оборвал его:
— Заткнитесь оба! Горячие финские парни…
Лунин вдруг рассмеялся:
— Этот на задание раз сходил, а этот трупы первый раз увидел, а уже нашли причину поругаться! A что, парни, с вами будет, когда вы действительно воевать начнете? Стрелять в друг друга будете? На войне нервы беречь надо. И так есть где их тратить…
Олег пожал плечами:
— Лично я против него ничего не имею.
— Зато я имею, — отозвался Володя, — Пиджак! Защититься не можешь, а еще считаешь себя разведчиком!
— Я его научу, он тебя за пару секунд делать будет! — сказал Мишину Дима.
— Пусть только попробует, башку откручу, как котенку.
— Ты, наверно, только котятам и можешь головы вертеть… — не удержался от язвы Олег.
— Заткнитесь, я сказал! — Иванов вышел из терпения.
— Иди, умойся, — посоветовал Лунин Олегу, но, взглянув на Мишина, добавил и ему: — И ты тоже нос свой отмой. B кровищи все.
Олег умылся, и вытер лицо полотенцем. Глаза были красные от обиды. Из ничего разгорелся такой конфликт. Лейтенант, сходивший на боевую операцию, просто нашел способ снять психологическую нагрузку…
Свет погасили. Кто-то долго ворочался в темноте. Олег долго не мог уснуть. B голову лезли яркие картины пережитого дня — то трупы в грузовике, то драка с Мишиным, то разговор с Романовым. «Куда я попал?» подумал, засыпая, Олег. Больше всего он сейчас хотел уснуть, и проснуться дома. Чтобы вся эта война на поверку оказалась просто кошмарным сном…
Утром всех поднял длинный автомобильный гудок. Олег усмехнулся спросонья:
— Как в древности рабочих по утрам на завод созывали…
— A разве у нас не работа? — спросил его Иванов. — Война — это самая тяжелая, самая ответственная, самая нужная работа…
— Уж лучше без войны как-нибудь… — сказал Лунин.
— Без войны в России как-то не получается… — усмехнулся Глеб.
Олег полез умываться, и в зеркало разглядел синяк под глазом. He обнаружив в блиндаже Мишина, Нартов спросил Глеба:
— A Мишин всегда такой?
— B бою побудешь, и сам таким станешь…
Глеб склонился над еще спавшим Даниловым.
— Витя, вставай, пора в школу…
— A? Что? — подскочил лейтенант.
— Поднимайся, хорош балдеть…
Витя встал и, посмотрев на Олега, сказал:
— Здорово ты вчера…
Олег покачал головой:
— Ничего здорового.
Рана на губе была довольно глубокой и болела. Синяк под глазом расплылся больше некуда.
На разводе Романов подошел к Нартову, и сразу спросил:
— Кто посмел?
— Бытовая травма, — ответил Олег.
— Это ты Кириллову расскажешь, а я должен знать с кем по ночам бьется мой переводчик, от здоровья которого зависит успех многих важнейших операций.
— Юрий Борисович, я все проблемы стараюсь решать сам. — Олег глянул в глаза командиру.
Романов встал перед строем отряда, и громко сказал:
— B моем отряде три десятка офицеров и больше сотни бойцов. Все вы являетесь отличными разведчиками и диверсантами, но кроме вас у меня есть один, голову которого я ценю выше головы каждого из вас. Пусть он и не заканчивал военного училища, но он первоклассный специалист в своем деле. Если у него возникают в отряде какие-либо проблемы, то это так же и мои проблемы. Если у кого-то из вас появилась по разным причинам неприязнь к нему, жду после развода в палатке штаба. Общими усилиями мы эту неприязнь преодолеем. Ясно?
— Так точно! — отозвалась сотня с лишним глоток, хотя значение этих слов поняли единицы.
— Ну и нормально.
После развода Олег зашел в штаб, где ему дали переводить ворох бумаг. Некоторые листы были залиты кровью. Шумов пояснил:
— Группа роты Самойлова приволокла сегодня ночью. Взяли у боевика. Напрокат, — начальник штаба усмехнулся.
B штабной палатке было тепло. Олег снял бушлат и сел за стол. Просмотрев листы, он повернулся к командиру:
— Товарищ подполковник, здесь два письма и ведомость на получение денег боевиками. Вот фамилии наемников, вот заработанная сумма. По три — четыре тысячи…
— Интересно, — Романов взял листы и стал их рассматривать.
— По четыре штуки баксов получают… — вздохнул Шумов. — Нам бы так платили…
— Каков противник, так и платят! — усмехнулся Романов. — Им с нами воевать сложнее, чем нам с ними. У нас авиация, артиллерия, а у них только горы и злость…
B этот момент в палатку вошел Мишин. Он зло взглянул на Нартова, и подошел к командиру.
— Чего надо? — спросил Романов.
— Это я ему нарезал, — Володя кивнул в сторону Нартова, который втянул голову в плечи. — Он первый начал…
— Нартов, выйди, — сказал Романов.
Олег поспешил покинуть палатку и, выходя, услышал глухой звук удара. Мишин утробно вскрикнул. Потом Романов зашипел на него:
— Ты что, гнида, делаешь? Переводчик у меня один, а группников, как ты — шесть! Его голова дороже ваших вместе взятых. Еще раз такое повторится — пришибу на месте. Ты, Мишин, меня знаешь… Свободен.
Володя выскочил из палатки, зажимая рукой разбитый нос. He сказав ничего, он побежал прочь.
— Нартов заходи!
Олег вошел и сел на свое место.
— Юрий Борисович, зачем вы его так? Я сам могу решить такие проблемы.
— Помолчи, а? Пока ты их решишь, еще не раз в пятак получишь, а я все уладил за полсекунды.
— Теперь он будет говорить всем, что я на него настучал…
— И это тебя тревожит? Да не думай об этом. Ты с ним не на всю жизнь… и детей тебе с ним не крестить…
Олег промолчал. Он чувствовал себя последним подонком, который перевел личное дело в общественную плоскость, и таким образом решил его.
После обеда Нартов снова пошел стрелять, и отстрелял там три боекомплекта из автомата. Уши заложило, и по дороге в штаб его чуть было не задавил разворачивающийся «Урал». Водитель высунулся из окна и хрипло крикнул:
— Тебе жить надоело? — это был контрактник, который позволял себе так обращаться к нарушителям правил движения…
