закончилось, и протяжно завыл. Он извивался, но против крепких рук капитана ничего сделать не мог. Шумов и Лунин бросились на помощь. Лунин крикнул высунувшемуся из люка механику-водителю:
— A ну, закройся! И не выглядывай!
Тот спустился в БМП и закрыл над головой люк.
Шумов приставил чеченца к дереву и ладонью уперся в лицо.
— Стой и не дергайся!
Олег молча смотрел на происходящее и ничего не мог понять. Все так закрутилось…
— Hy? Чего ты стоишь как истукан? — Иванов хлопнул Олега по спине: — Стреляй в него.
Олег покачал головой.
— Я не буду убивать невиновного…
— Что-o? — по блатному спросил Иванов. — Ты отказываешься стрелять?
— Нет закона убивать мирных жителей, — тихо сказал Олег.
— A они вспоминали про закон, когда мочили здесь роту десанта? A? — вдруг заорал Глеб прямо в лицо лейтенанта.
Олег отступил на шаг:
— Но я не подписывался кого-то убивать…
— Может, ты еще и присягу не давал?
— Присягу давал.
— Выполняйте приказ, товарищ лейтенант!
Олег помотал головой. Вспомнились слова Романова, что скоро ему придется привыкнуть к трупам. Вот, значит, что они означали…
B этот момент Нартов думать уже не мог. Ему больше всего на свете вдруг захотелось каким-нибудь волшебным способом оказаться у себя дома на мягком диване и забыть про войну, про чеченца, про спецназ. Как дома было хорошо! Сидел на диване, ничего этого не видел, и видеть не хотел…
— Ну, — требовательно сказал Шумов. — Живее!
— Давай! — сказал Глеб. — Нажми спуск. Все через это прошли, и ты пройдешь…
— Зачем? — спросил Олег Иванова, глядя на того стеклянными глазами.
— Ты мне уже надоел, — Глеб подошел ближе и ударил Олега кулаком в лоб.
Олег отлетел к борту БМП и ударился о фальшборт.
— Давай! Стреляй! Потом лучше будет! Поверь.
— Нет, я не буду… — Олег растерянно помотал головой. Автомат жег ему руки, и единственным желанием сейчас было отбросить автомат в сторону.
— Эх ты! — сказал Иванов, и, вырвав из рук Нартова автомат, быстро прицелился в голову чеченца и дал короткую очередь.
Автомат оглушительно выстрелил прямо над ухом Нартова, и Олег шарахнулся к борту боевой машины пехоты, ударился спиной о фальшборт, сполз на землю и закрыл глаза. Ему совершенно не хотелось смотреть на то, что осталось от чеченца, которому в голову попала автоматная очередь…
— Ну и что ты развалился? — строго спросил Шумов, а потом резко рявкнул: — Встать, лейтенант!
Олег подскочил на ноги, и к своему удивлению увидел, что чеченец стоит живой. Над его головой кора дерева была разбита пулями. Иванов только имитировал расстрел.
Лунин ухватил чеченца за подбородок, повернул его голову к себе:
— Что, Дукус, отпустить тебя? Или все же привалить прямо здесь? Смотри, твое село не так далеко. Вот будем умора, когда твой труп здесь найдут!
— A ведь война скоро кончится, — добавил Иванов. — Все будут строить новую, мирную жизнь. A твои останки в это время будут гнить под землей…
— A я с тебя, мертвого, еще и штаны спущу, а в зад ветку вставлю. Будешь похож на русалку. Все село хохотать будет! — добавил Лунин, подняв с земли подходящую палку. - Ты этого хочешь?
— Нет, — в шоке чеченец помотал головой.
— A знаешь, что надо для того, чтобы я оставил тебе жизнь? — спросил Шумов.
— Что? — спросил Хамхоев.
— Я хочу от тебя знать о боевиках все. Фамилии командиров. Количество личного состава. Схроны с оружием и боеприпасами. Явки. Замыслы. Противоречия между командирами. Если я буду получать от тебя эту информацию, тогда живи. Согласен?
Иванов мгновенно вскинул автомат на уровень глаз и практически упер срез ствола в переносицу Дукуса. Ствол автомата источал запах пороха, который в данное время ассоциировался только с запахом смерти. Это не могло не повлиять на горца.
— Я согласен, — быстро кивнул Хамхоев.
— Сейчас ты можешь наговорить мне всего, что только придет в твою головенку. A как только мы тебя отпустим, ты мгновенно про нас забудешь… — сказал Шумов.
— Я сделаю все, что скажете, — глухо отозвался чеченец.
— Знаешь, я тебе почему-то верю, — кивнул Шумов. — Но я все же подстрахуюсь немного. Говори в камеру: я — Дукус Хамхоев, добровольно соглашаюсь сотрудничать с главным разведуправлением…
Шумов начал снимать на видео.
— Я, Дукус Хамхоев, добровольно соглашаюсь сотрудничать с главным разведуправлением…
Шумов выключил видеокамеру. Этого было достаточно.
— Вот так, Дукус. Теперь, если ты попытаешься меня хоть в чем-то обмануть, эту запись увидит весь твой тейп. Как ты думаешь, они похвалят тебя за это? Станут больше уважать твою семью и весь твой род?
Чеченец посмотрел на Шумова глазами, налитыми ненавистью. Дукус был похож на жалкого, перепуганного, поджавшего хвост шакала. Сейчас он ничем не напоминал гордого борза.
— Если ты что-то узнаешь, то приходишь на это место и ставишь ветку вот в этот пень. Это будет служить сигналом. После этого мы организуем зачистку деревни, и дома разговариваем с тобой. Так тебя никто не раскроет, потому что говорить мы будем с очень многими. Первые пять докладов бесплатно, потом ты будешь за результативные доклады получать деньги. Если по твоей наводке наши люди попадут в засаду, или подорвутся на мине, о твоем добровольном сотрудничестве узнает вся твоя деревня, весь твой тейп и вся Ичкерия. Последствия тебе известны. Свои же тебя и грохнут. Все усвоил?
Чеченец кивнул.
— Сейчас есть что сказать о боевиках?
— Я слышал, что в Сельментаузене в разных домах лежат на излечении раненные ваххабиты. Где именно, я не знаю.
— Понял. Если информация подтвердится, считай, что первый доклад тебе засчитан… а теперь проваливай!
Чеченец подскочил и быстро направился в чащу леса, с каждым шагом ускоряя движение.
— Да, еще один момент! — вослед крикнул Шумов, — разница между докладами не более двух суток!
Чеченец кивнул.
— Поехали, — махнул рукой Шумов.
Офицеры забрались на броню. Лунин постучал каблуком по крышке люка:
— Трогай!
Люк открылся. Высунулась голова механика-водителя. БМП захлопала выхлопом двигателя, дернулась и с места в карьер рванула в направлении базы отряда.
— Ну что, киллер? — спросил Иванов. — Как настроение?
— Да уроды вы все… — грубо отозвался Олег и отвернулся.
Иванов громко рассмеялся.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
