Света стояла над могилой своего мужа. Теперь его не было на этом свете. Теперь он был под двухметровым слоем земли, и никак уже не мог согреть свою любимую жену теплом своего сердца. Рухнуло все. Все надежды на светлое будущее утонули в одном листке телеграммы, который так и лежал в кармане, и все так же жег сердце и рвал душу.
Уже отсалютовал почетный караул, который выделило командование находившейся неподалеку воинской части. Солдатики выстрелили из автоматов по три раза, погрузились в машину и уехали. Могильщики закидали гроб землей, установили памятник и тоже укатили по своим, могильным, делам.
Ушли родители. Ушли родственники. Ушли все те, кто пришел на похороны.
Осталась только Света.
Света и море тюльпанов. Света и море слез. Света и море горя.
Дверцу десантного отсека открыли снаружи. Это был Иванов.
— Ну, и что ты сидишь? Давай, выходи, киллер. Нечего прохлаждаться. Ты на дежурстве, или где?
B палатке Олег устало опустился на стул. Срочник ковырялся в печке. Рядом лежала свежая куча дров. Боец натаскал пустых ящиков от снарядов, наломал их до размеров печки и теперь радостно пытался отдыхать.
— Товарищ лейтенант, угостите сигареткой…
Олег машинально угостил его куревом, и боец убежал из палатки отравлять организм никотином. B палатку вошли командир отряда, начальник штаба и Иванов.
— Ну, как? — спросил Романов.
— Хуже некуда… — честно признался Олег.
— Олег, — спросил Романов. — Тебе еще никто не говорил, что человек, это такая скотина, которая ко всему привыкает?
Нартов подумал, что уже где-то слышал эту фразу, но не смог вспомнить где. На всякий случай сказал:
— Знаю.
— Пойми. Это работа. Кроме того, возможно, тебе придется и убивать. Ты это понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Олег.
Остальные все это время смотрели на Олега так, как будто намеревались сказать что-то серьезное, и очень значимое. Это давило на психику и было понятно, что вот-вот у кого-то вырвется нагоревшее наружу.
Первым не выдержал Иванов:
— Понимаешь, Олег, они, чеченцы, получили независимость. Они очень сильно хотели ее получить. Когда это произошло, они были безмерно рады. И что из этого получилось? Ты попробуй поговорить с ними по душам. Они тебе прямо скажут, что работать у них, как говорят блатные, просто «в падлу». Работают у них рабы. Чеченцы только присматривают за рабами, и кроме автомата ничего в руках держать как бы не должны. Вайнах будет жить впроголодь, но ни метра земли не засеет. Никогда он не возьмет в руки орудие труда. Только оружие будет в его руках. Если ему будут нужны работники, он поедет в Россию и там наберет себе рабов. И если ты думаешь, что тот, кого сегодня мы под расстрел подводили — не боевик, ты глубоко заблуждаешься. Все они тут одним миром мазаны. Все они нас ненавидят. Все они спят и видят нас мертвыми. И если кто-то из них и не боевик, то либо помогает им, либо готовится стать им. Так, что все твои переживания по поводу того, нужно было его убивать, или нет — просто лишены смысла. Ты просто еще ничего не понял. Поэтому ты сейчас подвержен влиянию ложного чувства справедливости. Было бы справедливо, если бы мы его там кончили. Я уверен, что нам бы здесь жилось немного легче. Поверь.
Иванов выдохся и замолчал. Романов и Шумов своими взглядами выразили полную солидарность с ротным. Нартов потупил взор. Он пока не знал что сказать, тем более, что после своего монолога, Иванов не требовал никакого ответа.
— Вы что, действительно собирались его убить, или только имитировали расстрел? — наконец спросил Олег.
— Могли и убить, — усмехнулся Романов. — Что нам стоит дом построить?
Олег каким-то шестым чувством понимал, что Романов не шутит.
— A если бы я в него все же выстрелил? — спросил Олег.
— Закопали бы, — усмехнулся снова Романов. — A о тебе я бы точно знал, на что ты способен.
Он бы противен Олегу.
— Дело-то не хитрое… — хмуро сказал Олег. — Обезьяну тоже можно научить нажимать спусковой крючок. Вот только будет ли та обезьяна знать, что она совершает?
Романов чуть заметно сплюнул от досады.
Снаружи загремели солдатские котелки. Подразделения отряда пошли на завтрак. Тут же офицеры потеряли к Олегу весь интерес. Нартов прислушался к себе, пытаясь определить, хочет он есть или не хочет. Внутренний голос говорил, что кушать пора уже давно.
Возле кухни стояли разведчики роты Самойлова. Они тихо переругивались, ожидая своей очереди за порцией каши и чая. Каждый подходящий офицер вставал за пайкой без очереди, что и вызывало очередную порцию ругательств co стороны бойцов. Олег тоже встал без очереди. За своей спиной он услышал «и пиджак туда же…».
Нартов повернулся. Никто из разведчиков даже и не пытался скрыть свое презрение к лейтенанту.
— И кому, какое дело, какой я закончил ВУЗ? — спросил Олег срочников.
Бойцы немного расступились. Все смотрели на него с совершенно одинаковым презрением. Олег в очередной раз почувствовал, что ни в коей мере не может управлять этой толпой. Никакой устав не сможет заставить бойцов подчиниться ему. И как только Иванов умудряется «строить» их?
— A чего лезете без очереди? — спросил боец с азиатскими чертами лица. Это явно был боец из «крутых».
Олег подумал, что не знает, что и сказать на это заявление. Когда его молчание уже стало заметно, он, наконец, нашелся:
— Я не вижу очереди. Стоите, как базарные бабки…
— He надо нас оскорблять. Мы не для этого сюда приехали, — отозвался тот же боец.
— Фамилия, солдат? — спросил Олег.
— Сержант Май-оол, — отозвался боец. — A вам-то что?
— Знать буду, — усмехнулся Олег. Ему совершенно не хотелось портить с бойцами отношения. Еще памятны были прения с караулом. — A теперь встань в очередь и меньше болтай. Тем более что перед тобой офицер стоит…
Май-оол не нашел что ответить на слова Нартова и промолчал.
Получив завтрак, Олег вернулся в палатку. Там он быстро поел и, проверив связиста, завалился на топчан «отдыхать лежа».
Спать ему долго не пришлось. Кто-то за палаткой громко крикнул, и он проснулся. Встал, помотав головой. Романов сидел за рабочим столом и рассматривал карту. Шумов стоял возле радиста, что-то объясняя ему. Дневального в палатке не было. Спросить где он, Олег постеснялся.
Испив из бачка воды, он вышел из палатки. Дневальный стоял тут же. Спросил закурить. Олег отдал ему предпоследнюю сигарету.
— Кури…
Вышел Романов. Уходя, бросил:
— Караул проверь…
Солнце стояло уже высоко. Воздух был заметно теплее, чем ночью. Новый день старой войны…
Метрах в сорока от палатки штаба пять бойцов копали яму, видимо под блиндаж. Они уже упарились и скинули бушлаты. C их спин валил пар.
Олег несколько мгновений смотрел на них и вдруг подумал: «отбудут здесь свой срок и поедут по домам, если, правда, живыми останутся. И никто не заставляет их убивать…». Олега пробила мелкая дрожь.
