ничего неприличного.
Алина застыла на мгновение, внимательно всматриваясь в его лицо, словно какой-то код сработал в её подсознании, но сознание не понимало, что это. 'Нет, лицо кажется знакомым, это только кажется, что где-то его видела…' — но где, припомнить не могла.
— Постойте! — умоляюще повторил он.
— Тогда… тогда предложите мне выпить с Вами чашечку кофе, а не заставляете стоять посредине людского потока. И почему я должна вас этому учить?..
Алина села за белый пластиковый столик под зонтиком, он вошел в кафе и вынес две малюсенькие белоснежные чашечки.
— Простите, — обратился он к ней, соблюдая самые, что ни наесть, вежливые интонации, — а как Вас зовут?
— Алина. А Вас?
— Кар… — он словно поперхнулся, но продолжил: — Карим.
— Что-то уж больно смутно в Вас угадывается восточная кровь. Разве, что разрез глаз. Вы татарин?
— Нет!
— Тогда что же Каримом представляетесь? Тем более что Вас зовут не Карим.
— Да, — кивнул он, чувствуя, как волосы на голове потеют от перенапряжения. Меня зовут… Но все… зовут уже много лет Карагозом.
Это имя ни о чем не говорило Алине. Не слышала она такого. Она, свободно устроившись за столом, распахнула свою кожаную куртку, и он увидел черную водолазку обтягивающую маленькие груди, окинул Алину внимательным взглядом. И вспомнил ту.
А была ли она, та женщина, что стала для него как наваждение, то звездным ангелом во снах, то дьявольским кошмаром. Даже Петро потом, спустя несколько дней, не мог ему толком ответить с полной определенностью, была ли женщина, или впали они тогда от переутомления, от перенапряжения в совместную галлюцинацию.
— А сколько же Вам лет? — не испытывая особого напряжения или неприязни с этим случайным типом, спросила Алина.
— А сколько Вы дадите?
— Вы не женщина, чтобы кокетничать возрастом.
— Тридцать восемь.
— Понятно, — кинула Алина, и лицом помрачнела, словно что-то ужасное узнала про него. 'Он сидел' — она быстро выпила свой кофе. Ну вот и все. Мне пора.
— Постойте, — поднялся за ней Карагоз, — Можно я провожу Вас хотя бы до метро?
— Если только до метро…
Он шел рядом с ней и не знал о чем говорить. Словно голос пропал.
— Вот и все, — кивнула она ему перед входом метро.
— Алина, извините меня, клянусь мамой, я действительно попал в затруднительное положение. Вы не купите мне жетончик для телефона.
— Вот это да! — покачала головой Алина, — Бандит и без денег!
— Но почему бандит?! Впрочем, как хотите… Просто я… ночь на свадьбе гулял… потратился, вышел на Арбат проветриться. А тут Вы… Кафе дорогим оказалось, по два с половиной доллара чашечка. Я думал если у меня в рублях не хватит, то возьму тебе, и скажу, что кофе не люблю, и вдруг хватило. Но ровно на пять долларов денег оказалось.
— Ты даешь! Грузин, что ли, так пижонить?
— Нет. Не знаю кто я. Я… детдомовский.
— Да, да знаю. Детдом, или интернат, потом непонятка, потом зона…
— Откуда ты знаешь?! — он чувствовал, что совершенно не может врать этой женщине.
— А я ведьма. От меня ничего не скроешь, — усмехнулась она.
— А можно я дам тебе номер своего телефона.
— Не надо, все равно не позвоню.
— А вдруг, тебе станет скучно, грустно…
— Скучно мне не бывает, а когда грустно… кому какое дело, да и мне до моей грусти, что себя жалеть?..
— А может, тогда ты мне дашь свой?
— Ах, ты какой! — усмехнулась Алина, — Не люблю я телефон давать, но ты какой-то забавный. Бандит, говоришь, и без копейки в кармане. Это как-то даже мило, что ты на последние деньги в кафе со мной посидел…
Она достала из сумочки ручку, написала номер своего телефона на клочке бумажки, свернула его в трубочку, завернула в денежную купюру и протянула ему.
Он отпрянул. Не могу я брать деньги у женщины! Мне только на жетончик. Я позвоню, и мне привезут.
— А вдруг не дозвонишься, она сунула ему сверточек в карман и исчезла в дверях метро.
Алина, Аля! Какой же ты человек! — звонил он ей, и незаметно для самого себя весь перетекал в долгие монологи. Он все рассказал ей, все. Она теперь знала, что он вор, вор в законе. Не рассказал он лишь ей о своем побеге и о том, как обрисовывал абрис женщины, так похожей на нее, на сон… сон в ледяной зиме. Она слушала его, даже не пытаясь направить на путь истинный, словно сердобольная лох ушка, лишь усмехаясь, называла его горе-бандитом. От денег его отказывалась, ничего от него не хотела, и все время спешила куда-то, отказываясь от любой возможности встретиться с ним.
Она слушала его, думая о своем.
ГЛАВА 12
Ни новые лекарственные препараты, ни облучения, ни операции, на которые собрали средства её вездесущие коллеги, не могли спасти Инессу. Жизнь её скоропалительно неслась к полному завершению.
— Мне кажется, ты виновата в её смерти. — Словно догадавшись о чем-то, обмолвился Фома.
— Фома! Но при чем здесь я?! — изобразив голосом возмущенную наивность, попыталась закамуфлировать свое знание ситуации Алина.
— Меня спасла от смерти, значит, и её можешь. — Выдал Фома совсем о другом.
— Но не за счет своей жизни. И все же — пусть она мне позвонит.
— Она никому не верит. Да и я считаю, что это просто какой-то злой рок сметает у нас в стране самых талантливых. Кто не смотался заграницу, тот и смертник.
— Талантливых?.. Рок?.. Пусть позвонит.
Позвони мне, позвони!.. — Твердила про себя Алина. 'Что ж ты, дурочка натворила?' — мучительно вопрошала она, посылая сигналы Инессе сквозь пространство. Тщетно. Материалистка Инесса явно не понимала — по каким каналам ей передалась эта обреченность. Но Алина, не давала себе позвонить самой той, что совершила, в общем-то, подлость по отношению к ней.
И боялась вновь пройти осмотр в онкологическом центре. Боли, так неожиданно начавшиеся когда- то, больше вовсе не напоминали о болезни. Все новые и новые журналистские темы помогали нестись по жизни, не останавливаясь.
Мистический коридор!.. А куда я по нему влетела?! Не пойму! — твердила Алина, пытаясь сосредоточиться вечерами перед телевизором. Но иной фильм жизни последнего года проходил у неё перед внутренним взором. С ума сойти… С ума сойти, — часто повторяла она про себя, засыпая, и как бы общим взглядом обозревая всего лишь за год пройденный путь.
С ума сойти, — качала она головой, слушая рассказ таможенника, о том, как негр пытался провести экзотические плоды покрытые насекомыми и когда они сползали с плодов, клал их в рот, на глазах у
