готовить еду…
И ты будешь очень внимательно относиться к его мужской гордости. Гордость эта, между нами говоря, глупая. Я до сих пор спрашиваю себя, почему мужу можно содержать жену, а наоборот — нельзя. Но ведь это жизнь. Мужчины всегда были дураками, и ты их не изменишь… Впрочем, не так уж они и глупы. Ухитрились же спихнуть на супруг самое скучное в жизни; скажем, стирать пеленки. А сами в это время забавляются, ездят по свету, открывают много интересных вещей, что-то создают, выдумывают…
…От Тадеуша у тебя будет двое детей. Нет, трое. Это хорошее число — три. Я вообще люблю нечетные числа, четные — какие-то круглые и расплывчатые. Один ребенок — это слишком мало, а пять или семь — это уже много. Придется непрерывно рожать, и все дела придут в упадок.
Да, трое детей — это то, что нужно.
Действительно, пришло время тебе заняться Тадеушем. А что если он женится на какой-нибудь богатой дуре, чьей-нибудь наследнице, а ты еще к этому времени не будешь готова к встрече? Только этого тебе и не хватало! Конечно же, есть такая спасительная штука, как развод… Тебе нужно принять меры. Ты ведь даже не знаешь, где он сейчас. К тому же он тоже стареет. Ему двадцать один год, два месяца и тринадцать дней, и он уже не юноша. Правда, у него есть несколько прекрасных лет в запасе.
Ну и чего ты смеешься как дура? Ты же знаешь, что если есть какие-то проблемы, то, существует и много способов, решить их'.
Ханна выберет одно из решений, в силу которого Марьян Каден вновь войдет в ее жизнь, и с этого времени они больше не расстанутся.
Она не знает, где он теперь живет. Однако это ее не останавливает, и она сначала выясняет, работают ли по-прежнему в Варшаве Карузерсы. Полли объяснил ей (а один из его кузенов числится при министерстве иностранных дел в Лондоне), что дипломаты живут в одной стране года два-три, а потом их переводят еще куда-нибудь. Если так, то Карузерсы, скорее всего, уже в Китае или Африке…
Нет, они были на месте. Письменный запрос занял бы много недель, и Ханна воспользовалась одним из очень привлекавших ее изобретений, которым впоследствии она научится великолепно пользоваться, — телеграфом. Ровно через неделю она установила контакт с Карузерсами, передала им свою просьбу и получила заверения, что они сделают все возможное.
На имя дяди Марьяна, к услугам которого как подставного лица она уже прибегала при открытии магазина в Краковском предместье, были переведены триста пятьдесят фунтов. Правда, на этот раз деньгами мог воспользоваться только сам Марьян. Ему к этому времени едва стукнуло семнадцать, но Ханна была уверена, что он рассудительнее любого мужчины, кроме разве что Менделя.
Письмо от Марьяна она получила в ноябре и очень обрадовалась: лишний раз подтвердилась ее вера в дружеские чувства Марьяна. Он великолепно понял, что от него требуется. Присланных ею денег достаточно, чтобы его семья спокойно прожила по крайней мере год и чтобы он смог заняться тем, что она ему поручила: он едет в Прагу, потом — в Вену, а потом объездит всю Германию. Разумеется, он найдет Тадеуша, если только тот обосновался в одной из стран по правому берегу Рейна.
В его ответе не было ни одного лишнего слова, только самое главное. Он даже не поблагодарил ее. Потом она с улыбкой упрекнет его за это. А он, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь взглянуть ей в глаза, скажет: 'Я не хочу, чтобы все, кто прочтет мое письмо, мусолили слова, обращенные только к вам'.
Она напишет Менделю уже в шестой раз после своего отъезда из Данцига. В этом письме сообщит, что ее дела идут очень неплохо и теперь она может вернуть ему все деньги, которые он доверил ей, и даже с процентами, которые обычно выплачивают банкиры своим вкладчикам.
Ну разумеется, она считает его своим партнером, и из всего, что она заработала и еще заработает, ему принадлежит ровно половина. По этому поводу с нею бесполезно спорить — ведь даже ехала она сюда по билету, купленному им для себя. А сама идея поехать в Австралию? Разве эта идея не принадлежит ему?
Одним словом, она почти всем обязана Менделю, и еще вопрос, не скупится ли она, назначив ему только половину своих доходов.
'Ты ненормальная, Ханна! Да он никогда не получит ни одного из твоих писем. Скорее всего, его уже нет в живых. А если это и не так, то не воображаешь же ты, что он получает письма из Австралии где-то там, в тундре!
Ты сумасшедшая, Ханна, потому что очень своеобразно судишь о модах и заранее планируешь жизнь. Причем не только свою, но и жизнь Марьяна, Менделя и даже Тадеуша. А что если ему захочется иметь четверых детей, а?
В Австралии тебе просто повезло. На краю света, в молодой стране, где не так уж и много предрассудков, ты сумела кое-что завоевать. А в Европе тебя никто не ждет. Достаточно почитать газеты и журналы, чтобы узнать, что другие (мужчины, учти это, пожалуйста) уже создали там то, чем ты занимаешься здесь. Когда ты приедешь, все рынки будут заняты. Фантазерка… Ведь ты живешь в мире, где только мужчины могут заниматься делами, и ты это знаешь. Если бы Полли не раскусил тебя, никто бы и не знал, какие у тебя непомерные амбиции, ты ведь никогда бы никому о них не сказала…'
В этом очень длинном письме она поведала Менделю о встрече, которая у нее состоялась благодаря Клейтону Пайку. Ни больше, ни меньше как с австро-германским графом, совершавшим свадебное кругосветное путешествие со своей супругой. 'Я не случайно рассказываю вам о них, Мендель. Вы сами увидите, что на это есть веские причины. Его зовут Рудольф фон Зоннердек, а ее — Анастасия. Я в жизни еще ни разу не видела ни графов, ни графинь, но эти люди показались мне совершенно нормальными: едят, как и все, очень любезны и воспитаны, — да нет, я совсем не трачу время на пустую болтовню, подождите немного. Графиня путешествовала по Австралии в коляске и очень жаловалась на пыль и жару: все это действует, мол, на ее кожу. Тогда Пайк и привел ее ко мне. У них, у нее и графа, великолепная яхта. Я очень волновалась, когда мазала ее кремом, но ей это очень понравилось. Я рассказала ей всю мою жизнь, как обычно слегка приукрасив ее. На сей раз я смешала истории Козетты из 'Отверженных' и 'Двух сирот' и добавила туда немного из 'Дэвида Копперфилда'. Она, конечно, расплакалась и очень захотела, чтобы ее граф тоже послушал рассказ о моих приключениях. Они пригласили меня на обед. (Мы ведь живем в Австралии, где нет уж очень больших социальных различий, а поэтому все просто.) Во всяком случае, знать немецкий — очень хорошо. Ну а у меня достаточно длинный язык, и я тоже кое о чем стала их расспрашивать. Оказалось, что этот граф по материнской линии родственник немецкого императора, которого они называют Вильгельмом II, а этот Вильгельм — опять же по материнской линии — внучатый племянник королевы Англии Виктории, инициалы которой изображены на касках всех полицейских в Австралии. Да, знаю, что я болтушка! Тем более что дело не в графе, а в графине. Эта графиня Анастасия — кузина одной гессенской принцессы, которая — теперь, Мендель, вы меня понимаете? — ни много ни мало невестка царя Александра III, потому что она замужем за его сыном, каким-то Николаем. Этот Николай в один прекрасный день может стать императором России. Это все означает, что если мне чуть-чуть повезет, то, будучи в Европе (а мне нужно туда поехать), я смогу увидеть этого чертова царя, который правит и нашей Польшей. Тогда я смогу попросить, чтобы он освободил моего друга Менделя Визокера. Ну что он, этот поляк, еврей и временами сводник, что он такое сделал? Всего-то убил трех или четырех человек (или больше, разве это узнаешь точно), когда ему захотелось чуть-чуть пошалить…
Мендель, вам только кажется, что я со смехом пишу эти строки. На самом деле у меня слезы в глазах. Пожалуйста, не спешите умирать, Мендель. Подождите немного. Целую вас крепко-крепко'.
— Ты выйдешь замуж за Полли? — спрашивает Лиззи.
— Нет.
— Он что, недостаточно богат?
— Он богаче, чем выглядит, и пытается скрыть это, говоря, что деньги для него ничего не значат. Я просто не хочу делить с ним мою постель ближайшие лет этак пятьдесят, вот и все.
— Я всегда знала, что замужество — это только вопрос постели. Мне действительно надо идти в школу?
— Да.
Слышно веселое цоканье копыт по мостовой. Они обе сидят в кабриолете, запряженном красивой небольшой лошадкой гнедой масти. Ханна приобрела лошадь и повозку, чтобы упростить свои
