Разбесили меня «американцы». Прилетел в Филадельфию два дня назад в прекрасном расположении духа, а что теперь? Думал, может, и правда, успокоюсь – просто послушаю, поучаствую в диспуте. Но нет, не получилось. Уже в такси меня допекли – таксист оказался русским! Если в Израиле встреча с умным интеллигентным русскоговорящим ученым подействовала умиротворяюще, то 60 километров до Принстона с быдловатым, небритым, никогда не закрывающим рот недоумком довели до белого каления.
Будучи откровенно профашистски настроенным типом, он изрыгал сентенции, как чукча, перемежая их однообразными словечками: «Германия, однако, себя еще покажет. Кальтенбруннер, однако, это голова, Каминский тоже голова, хоть и дурная, однако».
«Во тварь, – думаю, – руки марать неохота». Однако приехали, до свиданья.
Принстонский университет – один из старейших в США. «Под Божьей властью процветает» – написано на его оранжевом гербе. Оранжевом, заметьте, а не синем или, тем более, фиолетовом. Здесь всегда правили бал демократы, покровители умеренно красных тонов и высоких технологий. Не случайно именно здесь получил степень доктора философии по математике Джон Маккарти – великий информатик, автор термина «искусственный интеллект». Здесь же нашли убежище ведущие каббалисты-нумерологи, не первый год решающие таинственную теорему Ферма. В Принстоне после бегства из Германии в 1933 году получил должность профессора великий Эйнштейн. Всегда гостеприимно встречали в этом чудесном месте гонимых, поэтому праздновать 62-ю годовщину Великой Октябрьской Социалистической революции лидеры красной эмиграции решили именно тут.
В структуре университета – художественный музей, музей естественной истории и театр. В его зале и должно было состояться торжество. В программе официальная часть, представление, а также диспут «Кто написал „Тихий Дон“. Я получил приглашение принять участие. Ожидалось много гостей – заметные фигуры красной эмиграции – Павловский, Белковский, Ходорковский; занимающий особую непримиримую позицию шахматист Анпилов (безусловно, наиболее вероятный претендент на битву за шахматную корону с Виктором Корчным). Говорили, что приедет престарелый Ворошилов. Непосредственно в праздничной дискуссии должны были встретиться местный принстонский профессор Герман Ермолаев и приглашенный историк Рой Медведев. Модерировать обсуждение взялся Роберт Рождественский – авторитетный лидер красной эмиграции.
Все было организовано на высшем уровне – тезисы выступающих, изданные отдельной брошюрой, я получил вместе с приглашением. Сначала мне даже показалось, что это ловушка: меня звали на диспут сразу между двумя покупателями тетрадей. Как будто специально их собрали в одном месте, чтобы было удобней пообщаться. Прочитав брошюру и все обдумав, решил все-таки поехать.
Ермолаев один из самых компетентных специалистов. Он играет за красных – ему предстоит доказывать, что настоящий автор Шолохов. Самое неприятное, что он будет крепко наезжать на меня и графиню, утверждая, что наши выводы определяются не столько объективным сравнением текстов, сколько глубокой неприязнью лично к Шолохову. Дескать, мы отрицаем у него всякий литературный талант. Это неправда. Очень жаль, что он не прочитает мою будущую книгу – она многое бы разъяснила.
Медведев тоже серьезный исследователь. Люблю его статьи про Сталина. Очень впечатляюще. Он будет спорить с Ермолаевым, доказывая, что автор «Тихого Дона» Крюков. Я очень сожалею, что наши пути пересеклись. Возможно, удастся чем-нибудь помочь ему, посмотрим… Все завтра. День заканчивается. Наступает 7 ноября. Диспут. Ну что же, подискутируем.
Тетради забрал. На душе тяжело. Прилетел в Нью-Йорк развеяться. Был на Бродвее. Играли Эндрю Ллойд Вебера. Круто! Потом смотрел еще какой-то водевиль с забавными стишками на стряпчих. Очень смеялся. Весьма вольно написано. О дельцах с Уолл-стрит прямо говорят, что они обманывают народ, а сынки их пользуются инсайдерской информацией. Про журналистов тоже очень забавный куплет: что они любят все бранить и что автор просит от публики защиты… Как это верно! Снова набираюсь сил. Следующий в моем списке как раз журналист.
В восемь часов улетел в Москву. Стюардессы ходят с таким видом, будто я не в бизнес-классе лечу. Ну и пусть, мне тоже на них наплевать. Пересматривал и сверял бумаги. По прилете надо будет купить книжку этого журналиста, подробнее познакомиться с его творчеством.
Терпеть не могу журналистов. Хотелось бы мне поближе рассмотреть жизнь этих господ, все эти экивоки и притворные шутки… Мой пишет о Москве. В целом любопытно, но только очень уж неаккуратно. Никогда не читал книжек с такой безобразной корректурой – сплошные «очепятки». Наверное, издает за свой счет, бедолага, экономит. Зря он полез не в свою тему. Какой бес потащил его в Лондон охотиться за крюковскими тетрадями, об этом я и спросил его первым делом, когда приехал к нему на квартиру.
Журналист проживал в престижном районе, в центре Восточной Москвы, на Таганке. Красивое, породистое лицо.
– Вы знаете, эта тема мне не чужая. Когда начались все эти нападки на Шолохова… Ни об одном писателе за такой короткий период не сочиняли столько лжи. Эта кампания мне претит. Я не сомневаюсь, Шолохов – гений. Те, кто развязал эту гнусную травлю, преследуют какие-то непонятные, темные цели.
Журналист не знал, с кем разговаривает, поэтому был откровенен.
– Шолохов гений?! Смелое утверждение. Но чтобы говорить так, нужны хоть какие-то основания.
– Основания… У меня не просто основания, у меня прямые доказательства есть! Я нашел рукопись «Тихого Дона» – шолоховскую рукопись, а не какого-нибудь дрянного Крюкова.
Что-то стукнуло в груди. Перед глазами полыхнуло. Я вспомнил принстонские разговоры о том, что рукописей нет, что то ли Шолохов их сжег, то ли потерялись во время войны, в любом случае – нет. И вдруг – такой поворот. «Хорошо, – подумал я, – не зря приехал».
– Как эти бумаги попали к вам?
– Надо уметь искать, – высокомерно отвечал журналист, – работать не умеют, одни домыслы, как у этого «Д». – Он пренебрежительно махнул рукой. – Если кто и искал, то не там, где нужно. Более-менее изучен Дон и донские связи Шолохова. Московскими связями до меня никто не занимался, а ведь именно в столицу он привез черновики романа. Поскольку я вел поиск здесь, а город свой я знаю профессионально, все-таки сколько книг издал о его достопримечательностях, рукописи нашел быстро. Стоило только за ниточку потянуть.
– Поразительно, все это так интересно! Не могли бы вы рассказать поподробней.
– Ну что же, пожалуйста. Начал розыск, пошел по адресам, где жил и работал Шолохов в 20-е годы. Уверен был, что многое хранится в московских квартирах, где бывал в молодости писатель. Виза у меня на Запад тогда еще стояла постоянная, вот и ездил чуть не через день. Нашел в Камергерском переулке, на квартире одного его друга. Разговорил дочку, пожилую уже женщину, она мне бумаги и отдала.
– Дорого? – спросил я.
– Нормально, у них на Западе сейчас нищета такая, что за российские червонцы чего хочешь купить можно. Стал по чуть-чуть перевозить на Восток, но на третий раз не повезло. Взяли меня с бумагами особисты прямо в Сокольниках, – как пронюхали, не знаю. Рукописи, конечно, отобрали, визы лишили, в Камергерском обыск. В общем, все конфисковали. Обидно.
– Что же вы копии не сделали?
– Давненько, я смотрю, вы на Западной Москве не были. Каминский совсем озверел. Чует, собака, что скоро пиздец. Ни одного ксерокса там сейчас не найдете. Все в спецкомнатах, под замком, на особом учете у госбезопасности, за каждый листок отчитываются, как за казенные деньги.
– Во как! – сказал я и подумал: конфисковали, значит. Теперь понятно, почему среди покупателей тетрадей был западный критик Эдмундович. Всем известно, что у него не только говорящая фамилия, но и полковничьи погоны госбезопасности. Странно. Им-то какое дело до Шолохова с Крюковым? Других забот, что ли, нет?
– Не хотите взглянуть на то, что удалось провезти? Я изумился: неужели сам принесет?
– Да.
Журналист вышел в другую комнату и вскоре вернулся с двумя толстыми папками. Виду не подаю, что удивлен и рад.
Волнуюсь ли? Сам не разберу.
Заглохли все чувства, которые могут помешать работе в такое мгновение.
Вернувшись в номер за полночь, я хотел было тотчас же разобрать
