гостей. А Семен Семенович не желал этого замечать. Забавно щуря уже хмельные глазки, он сбросил шинель, вытянул руки по швам и фальшиво, но старательно запел:
Ритуал этот был традиционный, и традиционный, не очень приличный, существовал отказ, который уже просился на язык Долганова. Но физиономия приятеля была умилительно уверенной в получении «праздничной» рюмки. Дернув плечами, Николай Ильич открыл шкафчик и достал графин с синеватым спиртом, вонявшим бензином, сивухой и еще бог весть чем.
— Только без меня.
— А что, старшина, не засчитывают подлодку?
Неделяев так любовно звал Долганова с курсантских лет, хотя старшиной Николай Ильич был жестким и разболтанного Семена не щадил.
— С «Упорного» не узнаешь… Может, и не засчитали.
— Так мы крик поднимем, Коля. У меня подробная запись в вахтенном журнале.
— Слушай, меня не это волнует. Вот по личным делам надо на берег, а начальство задерживает.
— И вали! Твое здоровье, — Неделяев опрокинул в рот рюмку, морщась, запил водой и заел ломтиком сыра. — Выпей, Коля, как рукой хандру снимет. У меня вот в самом деле неприятности. Начхоза, жулика, выгнали, а за недостающий хлеб и сахар с меня спрашивают. И, понимаешь, нехватка увеличивается. Мечтаю хоть в какой ураган попасть суток на трое, чтобы никто не ел, — сказал он с комической серьезностью.
Долганов неодобрительно пожал плечами.
— Следить надо, Сеня. Дежурного офицера заставь наблюдать за приемкой продуктов.
— Придется навести порядок.
— Но это еще не все твои неприятности?
— О, ты уже знаешь? Да, выкатился корабль из строя. В кильватере не удержал вахтенный офицер. Мерзопакостник. А я покинул мостик всего-то на четверть часа!
— Я, Сеня, оставляю управление кораблем надолго. И без беды. А почему? Проверены офицеры. К самостоятельной вахте пока только троих допустил. Учить надо.
— Надо, — вздохнул Неделяев и махнул рукой. — И то надо, и это надо…
— Ох, счастье твое, Сеня, что не я комдив. Обленился, милый. Приструнить пора.
— Слабо меня приструнить. Комдив один, а нас — число, — он на пальцах показал сколько.
— Слабо или не слабо, но служил бы ты у меня иначе, Сеня. Вот хоть и сегодня. Лодка от меня ушла в твой сектор, а ты что?
Неделяев тут предпочел притвориться опьяневшим.
— Виноват, простите, Николай Ильич, — запутался, на какой параллели и меридиане находимся? Прошу определить место.
— Брось юродствовать, дело говорю.
С лица Неделяева сбежала гримаса.
— Ах, Николай, уж так не везет, так не везет, — пожаловался он и провел рукой по шее, показывая, как по горло напичкан неудачами. — Аппаратура у меня в этот самый момент отказала. Работала, работала и отказала. Связисту — пять суток при каюте. Ты уничтожил, «Уверенный» повредил фрица, а мы щей и не хлебали. Эх!
Он пытался налить себе еще водки, но рука задрожала.
— Хватит, пожалуй, — сказал возможно ласковее Долганов и убрал графин в шкафчик.
— Почему хватит? Вовсе не хватит для душевного равновесия. — И он вновь запел, импровизируя, песенку в новом варианте:
Николай Ильич уже решил выпроводить Неделяева или уложить его на свою койку — и быть бы между ними ссоре, — но постучал в дверь рассыльный и доложил:
— К вам, товарищ командир, на катере адмирала прибыл капитан-лейтенант Сенцов и с ним женщина.
Что Сенцов, однокашник, пришел повидаться, было естественно, но как такой тихоня решился взять с собой на корабль женщину? Это было невероятно. Еще не веря смутной догадке, Долганов приказал:
— Проводите ко мне!
Ему надо было подняться и выйти навстречу, но вместо этого он уселся, подпер голову руками и тихо попросил:
— Семен Семенович, приведи себя в порядок.
— Велл, велл, — пробормотал Неделяев и привстал, удивленно глядя на робко ступившую через порог молодую женщину. А Николай Ильич, все еще сидя, протянул руки.
Встретиться вот так, в салоне миноносца, ни он, ни Наташа не рассчитывали. Их сковывало присутствие посторонних. Николаю Ильичу показалось, что он крикнул: «Наташенька!», но на самом деле звук застрял в горле. А она будто впервые заметила, что командиры стали носить погоны, и все смотрела мимо его лица на левое плечо, на погон с двумя черными полосками и звездой. У Сенцова и другого незнакомого офицера погоны были с четырьмя звездочками поменьше и одной полоской…
«Значит, Коля уже капитан третьего ранга…» Семен Семенович, перехватив Наташин скошенный взгляд, с пьяной отчетливостью лихого кавалера бросился ей на помощь. Она покорно позволила ему расстегнуть пальто и высвободила свои почти бескровные, тонкие руки. Семен Семенович распоряжался, будто Наташа приехала к нему, а Долганов и Сенцов были его гостями.
— Умываться — на ту половину, а сейчас — с холоду — чайку. Николай, позвони вестового, распорядись!
Николай Ильич, продолжая оставаться немым, шагнул от стола и нажал кнопку.
Оправляясь от смущения, которое он как бы перенял у Долганова, Сенцов тихо сказал приятелю:
— Мы вместе из Москвы приехали, а сегодня командующий приказал отвезти к тебе Наталью Александровну и передать благодарность Военного совета за операцию. Командующий приказал: завтра прибыть в штаб с представлениями на ордена офицерам, старшинам и краснофлотцам. Сделаешь доклад в штабе. Слышишь?
— Тебя в вату завернули, что ли? — мучась присутствием посторонних, сердито сказал Долганов. — Невнятно говоришь. Постой, постой, потом повторишь.
— Ты что, не рад, Николай?
— Я?!
Наташа продолжала стоять на месте, где Неделяев снял с нее пальто. Семен Семенович о чем-то спрашивал ее, а она, не понимая, отвечала невпопад и испуганными глазами смотрела на мужа. Он сердито отвечал Сенцову, который, должно быть, оправдывался в том, что привез ее сюда. И вдруг Николай резко повернулся к ней. Сейчас он скажет, чтобы она уезжала с корабля. Наташа опустила ресницы и вдруг
