Мы выходим в город, в котором я состою, город, который оброс Венецией, колыхаются водоросли, отовсюду воняет тиной, я, раздвигая, бегу, понимая: рано, ты ещё не отважился, я свободна, прошлое надвигается. Вот и дом, он, конечно, чужой, но дом, я включаю свет — потемнело — звонок — голос ленивый, ясный: — Здравствуйте, Лена дома? Другая ночь, я стою на Литейном мосту, вглядываюсь в поднимающуюся воду. — Пойдём, — окликает меня мой случайный спутник, — собака уже замёрзла. Как собаку зовут? Не помню, чувствую, как заползает под кожу сентябрьский ветер, ты в это время ёжишься в самолёте. — Пойдём. Мне оттуда запомнилось — ванна, свечи, день, я никак не могла его разбудить, собака скулила не переставая, лизалась, я вышла, притронув дверь, уставилась в оцепеневшие ветви. Потом провожал меня, целовал в скулу. Петроградка всосала в себя мои слёзы, горе. Успокоилась: Петергоф. — Вот уже десять лет мы на этой скамейке, над нами смеются звёзды, мы говорим про Даньку (героя романа. — Л.), только Сунцова третья, — чуть оборачивается та, о которой рыдал Хлобыстин. Покуриваю, молчу. Ксюша ставит чайник, Звонит телефон, она тянется через меня: — Алло? В каком это изоляторе? Следственном? Почему? Замолкает. Меня неожиданно крупно колотит дрожь. — Передам. Мне, с улыбкой: — Лена, он не в Америке. На таможне нашли четыре и три десятых, он в темнице сырой. Какое сегодня число? Двенадцатое. Вчера. Год две тысячи первый. Сейчас будет чай. Уходит. Если бы тьма опрокинула нас — едва вышедших из холодящего утра пешком в Москву, я бы тебе улыбалась, не говоря, ты бы, о, ты бы, прищуриваясь, молчал, не было бы ни Венеции, ни рубля. Дай мне такого утра, и убежать дай мне, я, захлебнувшись, потом верну — только бы повторять, только состоять в летнего моря сообществе юрких рыб, плача, стирая слёзы твои волной, гаснет всё то, что было, потом верну. По мотивам книги Кэндес Бушнелл 1 Сара Джессика Паркер в автомобиле, синем горячем автомобиле летнем, Сара Джессика кокетничает с блондином, думает о брюнете, поднимает тугую бровь, торопится к косметологу. Киношный Нью-Йорк-второй обнимает её и пристраивается сзади. В шорохе декораций вторая Сара пьёт остывающий американо, курит, чтоб не простыть, перевязывает шарфом горло. Ей навстречу выходит Шэрон, Шэрон выходит к ней из автомобиля, Шэрон и Сара-вторая сидят безмолвно. Волосы Шэрон треплет киношный ветер. 2 Жить заурядной, семейной, типа той, что живут О. с Н., жизнью: О. утром, вернувшись, выгуливает ретривера, Н. не был дома первые сутки. Ездить
Вы читаете Голоса на воде
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату