Камчатка и в северную часть Тихого океана. Может быть, кабель даст возможность проникнуть и в замыслы советского командования.
Конечно, советская сторона будет рассматривать вторжение «Халибат» в Охотское море как пиратский акт. Если ее обнаружат, то скорее всего возьмут на абордаж или даже уничтожат, учинив международный скандал, который может положить конец хрупкому движению к разрядке.
Существовало еще одно большое препятствие. У Бредли не было доказательств, что этот кабель вообще существует. Даже если бы он и существовал, то где его искать на дне акватории Охотского моря общей площадью 611 тысяч квадратных миль?! Бредли и сам видел несерьезность своей затеи. Как представить эту идею руководящим кадрам Белого дома, министерства обороны, разведки, Государственного департамента, от которых зависит дать санкцию на такую опасную операцию? Как им объяснишь, что лишь на основании своей интуиции он собирался послать «Халибат» на поиски этого призрачного кабеля?
Но Бредли считал, что это была довольно основательная интуиция. После многих лет наблюдения за Советским Союзом американская разведка знала, что руководящий состав советского Министерства обороны настоятельно требовал постоянных докладов от своих подчиненных на местах. Советские военные тщательно кодировали большинство информации, посылаемой по воздуху, чтобы воспрепятствовать перехвату. Если предположения Бредли правильны, советские адмиралы и генералы должны быть слишком властными и раздражительными, чтобы терпеть множество шифровальщиков, и без того перегруженных огромным объемом работы. Они, конечно, хотели бы иметь и настаивали на том, чтобы иметь прямые и простые способы связи, а единственным простым и безопасным способом были телефонные переговоры по системам армированных кабелей.
Любая телефонная линия, установленная между материком и базой подлодок в Петропавловске, должна была проходить по дну Охотского моря. В конце концов, Петропавловск был небольшим одиноким портом на Камчатке, изолированным от Большой земли Охотским морем. Само Охотское море было почти пустынным, за исключением нескольких рыболовных траулеров и изредка появляющихся подлодок, производивших испытания ракет. Советская сторона должна была считать это море безопасным для себя, полагая его закрытым с одной стороны изгибом Камчатки, а с другой – восточным побережьем материка, подобно тому, как Чесапикский залив плотно облегается восточным побережьем США. Проход подлодок противника или его надводных кораблей возможен здесь только через узкие мелководные проливы между советскими Курильскими островами. По тревоге эти проливы могли быть легко перекрыты.
Но даже если кабель и проходил там, то где именно? Где на этом огромном морском пространстве лежит кабель, толщина которого могла быть всего около 12 см?
Бредли выбросил из ума все карты, отбросил официальные оценки, советские памятные записки и брифинги, которые в Вашингтоне так отвлекают разведку от работы. Он закрыл глаза, забыл на время о делах насущных и в его голове пронеслись воспоминания детских лет. Мама как-то брала его с собой на прогулку по Миссисипи на речном пароходе. Юный Джеймс долгие часы проводил в рулевой рубке, разглядывая разные знаки, стоявшие на берегу реки. На большинстве знаков указывались расстояния до ближайших пристаней и названия местности. Но было несколько знаков, на которых было написано: «Проходит кабель. Не бросать якорей». Мальчику объяснили, что эти знаки предназначены для того, чтобы какой-нибудь идиот не бросил в том месте якорь и не порвал бы телефонный или другой кабель, лежащий на дне реки.
Бредли открыл глаза, и внезапно его осенила мысль: если такие знаки развешивали на берегу Миссисипи, так почему бы им не быть на побережье Охотского моря? Вот как можно спланировать одну из самых рискованных операций по телефонному пиратству в холодной войне. Именно знаки, расставленные где-то на безлюдных советских берегах, гласящие: «Внимание! Здесь проходит кабель» будут указывать «Халибат» направление на источник информации.
Это был необычный для Вашингтона способ разработки разведывательной операции. Но воображение у Бредли всегда было богатым, иногда даже слишком богатым для военных людей, большинство из которых в своих действиях привыкло лишь к беспрекословному подчинению. Он же мечтал о возможности вести подслушивание подводных линий связи почти с того момента, когда получил подлодку «Халибат» под свой контроль. Бредли со своими подчиненными провел много времени, обсуждая возможности «Халибат» в отношении мистических подводных линий связи. Они просмотрели множество карт и пришли к выводу, что наиболее перспективными в этом смысле районами являются три. Это советские военно-морские базы, отделенные от Москвы многими милями водного пространства, Балтийское, Охотское и Баренцево моря.
Из них Охотское море являло собой наиболее неприглядную картину. Покрытое слоем льда в течение девяти месяцев в году, оно было таким же мрачным и холодным, как Петропавловск, где атомные подлодки и арсеналы ракет были упрятаны среди построенных еще в прошлом веке обветшалых зданий. Советские военно-морские офицеры жили в однообразных дешевых железобетонных домах, среди убежищ гражданской обороны и приемников радиолокаторов. Чем больше Бредли размышлял об Охотском море и базе подлодок на Камчатке, тем больше убеждался, что «Халибат» предназначена идти именно туда. Но за все четыре года его руководства операциями подлодки «Халибат» еще не были разработаны безопасные способы, позволяющие ее экипажу покидать лодку на глубине 100–130 метров и ходить по дну, чтобы добраться до кабеля и наладить подслушивание. Бредли пришлось ожидать, когда уровень развития техники будет соответствовать требованиям его воображения, и, наконец, это произошло.
Паника после гибели подлодки «Трешер» заставила ВМС вложить большие деньги в глубоководные исследования. Это привело к переоборудованию «Халибат», выработке новой программы подготовки водолазов, в том числе глубоководников. Давний друг Бредли, Джон Крейвен, длительное время руководил этими работами, вплоть до своей отставки из ВМС. Под руководством Крейвена возможности водолазов работать на больших глубинах расширялись невиданными темпами.
Проблема заключалась в преодолении страха. Дело в том, что воздух, столь благодатный на поверхности, может убить водолаза на глубине. На стометровой глубине воздух сжимается настолько, что в легких человека будет содержаться в десять раз больше кислорода и азота, чем в том же объеме на поверхности. В таких объемах кислород становится токсичным, а азот приобретает свойства наркоза. Специально тренированные водолазы ВМС и ученые экспериментировали с рецептами нового состава атмосферы для водолазов на глубине, в которой большую часть кислорода и весь азот замещали гелием, который, как известно, не токсичен. При подъеме водолаза из глубины можно изменить пропорции газов, чтобы удовлетворять увеличивающуюся потребность организма в кислороде на меньшей глубине. После проведения опытов над животными этот способ был испытан в условиях подводной лаборатории (Sea Lab). B помещенной на глубину 60 метров лаборатории жизнь оказалась неуютной и опасной. Во время одного из испытаний произошла авария на трубопроводе. Лаборатория накренилась, но находившиеся в ней водолазы выжили, пользуясь новой воздушной смесью.
Все шло хорошо, пока в одной из подводных лабораторий не произошла утечка воздуха, в результате чего погиб водолаз, производивший там ремонт. Это была не та реклама, в которой нуждались ВМС после гибели «Трешер». И программа «Sea Lab» была бесцеремонно прекращена. Со стороны казалось, будто ВМС прекратили все работы в этом направлении. На самом же деле научно-исследовательская работа потихоньку продолжалась. Бредли и Крейвен подготовили для использования водолазами «Халибат» новую воздушную смесь и новые приемы насыщения атмосферы в процессе погружения.
