Одзаки получил прекрасное образование. Обширные знания и твердость взглядов сделали его одним из тех редких людей, которые сами были источником информации. Беседы и дискуссии с ним были очень содержательными. Я часто отправлял в Москву как весьма ценную информацию его многие суждения по тем или иным вопросам будущего развития ситуации. В тех случаях, когда я сталкивался со сложнейшими, специфическими, чисто японскими проблемами и у меня не было полной уверенности в их понимании, я полагался на его мнение. В двух или трех случаях я советовался с ним, окончательно принимая важные решения, касающиеся сути моей работы. Таким образом, Одзаки был исключительной личностью и сам по себе должен рассматриваться как прямой источник информации. Я очень многим обязан ему.
В интересах работы моей разведывательной группы Одзаки использовал двух или трех помощников. Один из них – Мидзуно, которого я знал раньше в Китае. С ним я встречался один раз в ресторане, и, насколько я помню, темой нашей беседы тогда было сельское хозяйство. Помощником Одзаки можно считать также и Каваи, хотя, как я уже говорил раньше, более правильно считать его иждивенцем Одзаки. Наконец, нужно упомянуть одного «специалиста»[51]. Он был старым другом Одзаки, и его вовлекли в нашу работу вскоре после моего прибытия в Японию. Он, однако, оказался далеко не тем человеком, на которого мы рассчитывали. Мы сначала рассматривали его как военного специалиста, но он, к удивлению, оказался экспертом по деньгам. Некоторые связи с подобными помощниками Одзаки имел и Мияги.
Самой старой связью Мияги был его давний друг, личный секретарь генерала Угаки[52], с которым он постоянно встречался[53]. Большая часть информации от этого секретаря касалась внутренней политики, главным образом изменений в японских политических кругах. Кроме того, иногда поступали сведения о японо-советских отношениях и японской политике в Китае, но, разумеется, преобладала информация о проблемах кабинета Угаки. После того как Угаки занял пост министра иностранных дел в кабинете Коноэ, этот источник смог предоставлять разнообразную обширную информацию. Одновременно он сообщил о сильной оппозиции попыткам Угаки сформировать свой кабинет. Когда Угаки был министром иностранных дел, им была передана нам подробная информация о напряженности в отношениях между Угаки и Коноэ по вопросам китайской политики и проблемам создания «сферы процветания Азии».
Мияги имел также давние связи с одним жителем Хоккайдо[54], который передавал подробную информацию о Хоккайдо и порой о Сахалине. Информация была главным образом по военным вопросам, таким, как масштабы мобилизации в оборонительном районе Хоккайдо, обстановка полного спокойствия в этом районе, переброска отдельных частей на Сахалин, строительство аэродромов на Хоккайдо и Сахалине и т. д. Иногда тот же источник сообщал экономическую информацию о трудностях с материальным снабжением северных территорий, а также сведения о запрещении поездок туда по военным и политическим причинам.
По словам Мияги, этот человек был его старым другом, который многие годы придерживался левых убеждений. Однако, насколько и слышал, он уже давно отошел от политической деятельности и сейчас, похоже, всецело поглощен бизнесом, по крайней мере, я так понял. Кажется, он занимался на Хоккайдо рыболовным бизнесом.
Кроме того, Мияги говорил, что у него имеются также давние связи с несколькими газетчиками, с одним или двумя из которых он был особенно близок. Один из них был человеком с откровенно правыми экстремистскими взглядами[55]. Информация о японских крайне правых организациях поступала к Мияги, главным образом, от него, так же как, похоже, и сведения о внутренней напряженности и экономических трудностях в стране. Еще один репортер[56] , кажется, имел какие-то связи с военными кругами. Неизвестно, был ли он профессиональным газетчиком или работал на временной основе. Он тоже имел правые политические взгляды.
Среди тех, кто снабжал Мияги чисто военной информацией, я довольно хорошо знал Косиро. Кроме того, Мияги время от времени упоминал имена людей, которые только что оставили военную службу или были призваны на нее, но у меня создалось впечатление, что они не были в числе постоянных или регулярных источников информации. Думаю, что они были случайными знакомыми, а не настоящими приятелями.
По-моему, реальным его сотрудником был только Косиро. Когда Косиро вернулся из Маньчжурии, Мияги установил с ним близкие отношения. Решив, что и мне следует познакомиться с ним поближе, я встречался с ним один или два раза в ресторане. Кажется, что информация о мобилизации в Токийской и Уцуномийской дивизиях поступила от Косиро. От него также получены два или три сообщения о формировании смешанных частей на базе личного состава Токийской и Уцуномийской дивизий. Косиро предоставлял Мияги также разнообразные сведения об условиях жизни и деятельности войск на границе с Сибирью. Думается, что от него также были получены фрагментарные данные о новых артиллерийских системах и танках японской армии.
Мияги собирал военную информацию больше в оживленных местах Токио, в ресторанах и барах. В связи с этим он вынужден был часто посещать различные подобные заведения. Он часто жаловался, что ему приходится много выпивать в барах ради получения даже небольшой информации.
Мияги часто ездил в Осаку, но я не знаю, с кем он был там связан. Он говорил только, что посещал там двух или трех знакомых. Иногда он добирался и до Кобе, чтобы разузнать что-либо о ходе или отмене мобилизации размещенных там дивизий. В последнее время Мияги, кажется, часто встречался со своим старым другом, вернувшимся из Америки[57]. По моему впечатлению, Мияги использовал его не в качестве источника информации, а в качестве переводчика и помощника в повседневных делах. Мияги несколько раз говорил мне об Акияме и всегда твердо подчеркивал, что он заслуживает доверия, если я проявлял беспокойство о его дружбе с этим возвратившимся из Америки знакомым.
Кроме того, у Мияги было много случайных знакомых, от которых он время от времени также получал сведения, но нельзя считать кого-либо из них достоверным или регулярным источником информации. Поскольку Мияги переводил информацию Одзаки и раз за разом передавал мне донесения Одзаки, в последние годы я очень тесно сошелся с ним.
Я уже и ранее отмечал, что Мияги поддерживал контакты с помощниками Одзаки – Каваи, Мидзуно, так называемым «специалистом». Поэтому и этих людей иной раз нужно рассматривать в качестве источников информации Мияги. Как и с Одзаки, с Мияги у меня были близкие личные отношения.
У Вукелича было две задачи. Одна касалась технической стороны нашей деятельности, другая заключалась в сборе информации.
Самым важным источником его сведений было информационное агентство «Домэй». По работе он бывал там каждый день и поэтому мог легко заполучить разнообразную информацию, как опубликованную, так и неопубликованную. Кроме того, он мог узнавать скрытые политические нюансы непосредственно в агентстве «Домэй» и его отделах. Информация, получаемая оттуда, была чисто политической, а некоторая просто отражала политическую атмосферу. Поэтому в принципе важной информации оттуда не поступало, но она была значимой и интересной как дополнение к огромному количеству сведений, полученных моей группой по другим каналам. Это впечатление особенно укрепилось после докладов Вукелича об атмосфере в агентстве в связи со Второй мировой войной и настроениях, связанных с развязыванием войны Германии с СССР. Агентство «Домэй» совершенно не было прогерманским, и такая позиция отражала чувства большинства японцев.
Вукелич часто мог получать сведения, которые были широко известны в «Домэй», но из-за цензуры обычно не публиковались. Благодаря этому мы могли изучать политическую обстановку в Японии и знать позицию правительства. Он также общался с французами из отделения агентства «ГАВАС» и получал от них различные отрывочные сведения. Благодаря этому он мог узнавать позицию своих друзей-французов после падения Франции по отношению к Германии и политику Японии по отношению к Индокитаю и Южным странам. Однако это были скорее материалы, отражающие общую атмосферу событий, чем достоверная информация.
