Путь к смерти. Жить до конца

нет никакого ревматизма, исчезла бы последняя соломинка, за которую хваталась Джейн, и мы уже не могли бы больше помогать ей обманываться.

Наступление ночи было для нас облегчением. Снотворное часто помогало ей, пусть даже всего на несколько часов. Обычно Джейн просыпалась рано, но однажды утром пробило уже десять, а она все еще не давала о себе знать. Сон пойдет ей на пользу, решили мы, — совершенно очевидно, что она в нем нуждалась. Проходя мимо ее комнаты, мы всякий раз вставали на цыпочки. Виктор выскочил на улицу, чтобы встретить почтальона, опасаясь, что его звонок может разбудить дочь. Принимаясь мыть посуду, Розмари закрыла кухонную дверь. Раз Джейн спала значит у нее не было болей. Да и мы могли немного отдохнуть от необходимости притворяться, будто все хорошо. Боли делали ее раздражительной — и боли, и, возможно, понимание того, что Брайтон был просто мечтой. Она начинала действовать нам на нервы — и знала это. Уже несколько раз Джейн говорила, что стала для нас обузой. И говорила это почти злобно, а не извиняющимся тоном, как сделала бы это в прошлом. Ее непрерывно дымившаяся сигарета распространяла по дому застоявшийся запах табака, и мы с трудом это терпели. Курение приносило ей большое облегчение, и то неудобство, какое мы от этого испытывали, было мелочью по сравнению с душевными страданиями, причинявшимися нам ее болями. Но пока она спала, мы были избавлены и от табачного дыма.

Близился полдень, а Джейн все не просыпалась. Виктор больше не ходил на цыпочках. Он поставил пластинку с записью музыки Моцарта, одну из ее любимых, надеясь, что это сделает пробуждение дочери более приятным. Тем не менее сверху по-прежнему не доносилось ни звука.

Внезапно зазвонил телефон. Сон у Джейн всегда был чутким, звонок наверняка разбудит ее. Виктор дал телефону звонить до тех пор, пока он не замолк сам собой, но дочь никак не реагировала.

Розмари стояла за дверью ее комнаты и прислушивалась.

— Ни звука, — подтвердила она уже громко. — Если Джейн еще спит, значит, ей нужен сон.

Виктор выглядел задумчивым.

— А что, если она приняла большую дозу снотворного, чем обычно, что нам, так и оставить ее?

Розмари помедлила с ответом. Она отвела мужа от двери Джейн, и они прошли в гостиную.

— Дадим ей еще немного времени, — мягко сказала Розмари.

Виктор позволил подвести себя к дивану, он вдруг почувствовал, что силы его оставляют.

— Она когда-нибудь спала так долго?

— Нет, никогда. — Розмари явно нервничала. — Но ведь она еще никогда прежде не бывала в таком состоянии, правда? — Ей припомнился разговор с Джейн относительно самоубийства, но Виктору она сказала только:

— Оставим ее в покое. Пусть поспит.

— Хорошо, — согласился Виктор. — Она, очевидно, приняла большую дозу, чем всегда, иначе не спала бы так крепко.

— В этом флаконе, несомненно, достаточно пилюль, чтобы довести ее до бесчувствия, если именно этого она хотела.

У Виктора замерло сердце.

— Довести до полного бесчувствия?

— Да, если она этого хотела.

Он не был готов к такому повороту событий и немного схитрил.

— Тогда ей не понравилось бы, если бы мы ее сейчас разбудили. Ну и задала бы она нам жару, как вчера, когда ты принесла ей завтрак.

— Вчера вечером настроение у нее как будто немного улучшилось. Когда я помогала ей лечь в постель, она предложила: «Давай, походим по магазинам — правда, я получила целую уйму подарков, но мне так давно не случалось выбирать что-нибудь самой».

Виктор был еще больше сбит с толку. Все это никак не походило на поведение человека, собиравшегося принять чрезмерную дозу снотворного. Но Розмари не отступала от своего хода мыслей.

— Может быть, когда боли у нее обострились, как всегда по ночам, и она очень долго не могла уснуть, ее депрессия усилилась.

— Ты думаешь, этого было довольно, чтобы побудить ее принять добавочную порцию снотворных пилюль?

— Быть может, она ночью проснулась… Виктор обнял жену.

— Да, — согласился он. — Она могла подумать: еще целая ночь страданий, и еще, и еще…

Розмари взяла его руку, готовая теперь ответить на его вопрос.

— Этого было бы довольно, чтобы она приняла добавочную порцию пилюль, — подтвердила она тихо. — Или чрезмерную.

Вот теперь все было сказано.

— Или чрезмерную, — повторил он и немного помолчал. — Именно об этом я думал все последнее время.

— Да, я знаю. И я тоже.

— Это, возможно, лучший выход, — заметила Розмари.

Виктор притянул ее к себе и поцеловал.

— Да, — сказал он. — Она имеет право сделать то, что хочет.

— Это ее жизнь.

— Если бы мы попытались помешать ей, мы сделали бы это ради себя самих, а не ради нее.

Мы приняли решение, но нам необходимо было как-то утешить друг друга, помочь друг другу перенести удар.

— Сейчас она, вероятно, уже ничего не чувствует, — сказала Розмари.

— Да, но мы должны дать ей как можно больше времени.

— Конечно. Мы должны знать наверняка. Мы сидели и ждали…

Пробило двенадцать, затем час. И тут в голову Розмари пришла новая мысль — страшная. Что, если Джейн попыталась — и неудачно? Что, если она лежит наверху в полубессознательном состоянии, не в силах двинуться или позвать, отчаянно нуждаясь в помощи?

Впервые за это утро контакт между родителями прервался. Розмари посмотрела на Виктора безумным взглядом и бросилась наверх. Виктор хотел последовать за ней, но не смог в страхе перед тем, что могло быть в спальне. Ему вспомнилась Джейн веселым ребенком, Джейн, играющая с другими детьми, с лицом, заляпанным грязью, освещенным озорной улыбкой.

Он услышал, как отворилась дверь в спальню, и Розмари вошла. Минутная тишина, а затем до него донеслось «О!», которое выкрикнула проснувшаяся Джейн. Она приходила в себя медленно и неохотно и, по-видимому, была очень недовольна тем, что ее разбудили. У нее были боли, и в течение всего остального дня она почти не открывала рта, уйдя в себя и почти враждебная нам. Когда Розмари принесла ей что-то поесть, дочь сердито оттолкнула руку матери.

— Если так будет продолжаться, — огрызнулась она, — мне придется покончить с собой.

Розмари не смогла ничего ей на это ответить.

Глава 5

— Ну, как твои боли? — спросила Розмари.

— Погано.

— Помогла тебе ночью грелка?

— От нее стало только хуже.

Накануне Виктор сделал Джейн массаж, и она сказала, что ее ревматизм несколько утих. Но сейчас его старания были напрасны. Когда Виктор коснулся ее поясницы, дочь закричала:

— Не трогай меня! Пойдем в больницу. Они наверняка могут что-нибудь сделать с этим ревматизмом.

С больницей договорились о приеме на следующий день после полудня, но боль внезапно вспыхнула с такой силой, что Джейн почувствовала, что не в состоянии терпеть до завтра.

— Нет, не завтра. Сейчас! Сейчас!

Когда Виктор дозвонился наконец до больницы, ему сообщили, что врач, который должен был на следующий день принять Джейн, уехал.

— Но Джейн не может ждать, — едва смог выговорить он. — Она должна показаться кому-то. Сегодня!