простуда. Норма была в отчаянии, её мир рушился! Прибежав на службу к мужу, она бросилась ему на шею, но, сославшись на занятость, он её не выслушал. Поражённая его чёрствостью, Норма побрела в слезах, не разбирая дороги, и оказалась в районе красных фонарей. «Что плачешь, дорогуша?» — попалась ей навстречу падшая женщина. О таких Норма только в книгах читала, но с горя уткнулась ей в плечо и, рыдая, выложила всё — про подгоревший пирог, заболевшего пастыря, жестокосердие мужа. «У нашей сестры главное — красота, будешь реветь — потеряешь, — гладя её золотистые кудри, утешала женщина. — Оно тебе надо?» Норма затрясла головой. «Весь дом на тебе, — продолжала та. — Ты что, лошадь, воз тянуть? Плюнь на всё и живи в удовольствие». Норма в ужасе отшатнулась. Но вдруг ей сделалось невероятно легко, точно слова этой женщины прорвали плотину, и она поняла, как давно ей не хватает ласки. «Пойдём, дорогуша, — взяла её за руку проститутка, — посмотришь мои платья». И Норма подумала, что в общепринятой формуле женского счастья её лишали четвёртого «к»[4] .
И махнув на всё, пошла на панель.
СЮЖЕТ
Проснувшись, А. выходит из дому. И тут замечает, что его преследует Б. Безликий негодяй в бежевом плаще с косым шрамом на щеке. А. догадывается, что Б. хочет его убить. Он пытается скрыться в привокзальной толпе — в спешке не обращая внимания на её неподвижность, потом в загородном доме, из двери которого торчит ключ. Напрасно! В подъезде мелькает зловещая тень, потом, в предрассветных сумерках тень превращается в силуэт, который обретает черты негодяя в бежевом плаще. А. снова спасается бегством. Но в безлюдном кафе его настигают, Б. запускает руку в карман плаща. Загораживаясь от кошмара, А. вскидывает ладони.
И тут Б. просыпается.
Вскоре он выходит на улицу. И вдруг замечает, что за ним следят. Безликий негодяй в бежевом плаще с косым шрамом. Б. понимает, что тот хочет его убить. В ужасе он отправляется на вокзал, потом — за город. И повсюду: в скудном мерцании уличных фонарей, в доме с торчащим наружу ключом, в опустевшем кафе — его настигает В.
А когда Б. вскидывает ладони, В. пробуждается.
Для В. события из сна повторяются наяву до мелочей. Роль его «убийцы» играет злонамеренный незнакомец в плаще и со шрамом. Он загоняет В. в опустевшее кафе. Вот он сунул руку в карман. Однако В., ожидая развязки, уже не боится, осознавая себя героем чужого сна.
Обрывая кошмар, просыпается А.
НИКТО НЕ ЗАБЫТ
Одного модного поэта тяготила известность. Честолюбие он сравнивал с глупостью Герострата. Проникшись безудержной скромностью, он взял псевдоним, а вскоре перестал подписывать стихи. Но и этого показалось мало. Он не хотел оставить после себя ничего, чтобы носило отпечаток его личности, решив искоренить все следы своего пребывания на свете. Он выкупал, где только мог, свои книги и сжигал их. «Напрасный труд! — смеялись над ним. — За тебя всё сделает время». Но поэт упорно уничтожал всё, связанное с ним: портреты, детские вещи, бережно сохранённые нянькой, спрятанные в стол ученические работы, черновики, письма. Однажды ночью он зарыл шпагу, подаренную в армии, и тут подумал, что воспоминаний сослуживцев ему не стереть. Он на мгновенье возненавидел их, представив копилкой с краденым, от которой необходимо избавиться. У него даже мелькнула мысль убить их. А чуть позже её сменила другая: он продолжает оставлять следы, и начать надо с себя. Но, поразмыслив, пришёл к выводу, что смерть сотрёт впечатления о нём, как мел с грифельной доски.
В ту ночь он заснул беспокойным сном. И ему явился Господь. «Зачем изгонять то, что тебе не принадлежит? — сказал Он. — Ты часть мира, который сотворил Я, и ты навечно замурован в нём. Знай же, что воспоминания наследуются, как цвет глаз, и, чтобы вытравить память о себе, придётся истребить всё человечество. — Здесь Господь криво усмехнулся, превратившись в дьявола: — Предоставь это мне, а сам тихо жди, пока мимо пронесут гроб с твоим телом!»
ИДЕАЛЬНАЯ ПАРА
Взяв молодую, он смеялся: «У меня неравный брак!» Она слышала его чаще в телефонной трубке, звала «мой маленький бэйджик», а, овдовев, выпустила бестселлер «Преимущества жизни со стариком». Он был трудоголик, у него под рукой всегда был компьютер, под подушкой, вместо револьвера, — мобильный, а про умерших он говорил: ушли в бессрочный отпуск. Чтобы не изменять, он избегал женщин и окружил себя некрасивыми мужчинами. «То ли мы знаем, из того, что знаем? — листала она женские журналы. — И то ли не знаем, из того, что не знаем?» Он вёл деловую переписку, складывая бумаги в несгораемый шкаф. Она писала стихи, которые потом сжигала. «Трудно написать, — жаловалась она ему, — но ещё труднее отказаться от написанного».
Вечера он проводил в клубе. «Скромность всегда лишняя», — стучал он вилкой по рюмке. Она коротала дни в дорогих бутиках и на Интернетовских форумах. «Все мечтают опередить время, — стучала по клавиатуре. — Но время опережает всех». Возвращаясь поздно ночью, он стаскивал ботинок о ботинок:
— А всё же, деньги — это свобода!
— От денег, — кривилась она, показывая новое платье.
Спали они в разных постелях, а любовью занимались при бессоннице. Он был героем её фантазий, она — героиней его грёз. Он прожил убеждённым холостяком, она рано вышла за сверстника, с которым состарилась, ведя молчаливые диалоги.
СО СВОЕЙ КОЛОКОЛЬНИ
На медицинской кафедре заговорили о Страшном Суде.
— После воскрешения нам отрежут голову, — убеждённо сказал один анатом. — Чтобы посмотреть нашу жизнь, из неё извлекут память, которая хранит всё происходившее, так что, дожидаясь своей очереди, мы будем сидеть с головами в руках, как с анализом мочи у кабинета врача.
— Хороший анализ гарантирует рай, — поддержал другой, — плохой — ад.
— А чистилище, — подвёл черту третий, — обрекает на вечность перед дверью.