Покровские ворота

Голос К о с т и к а: «Я занят. Пусть скажут, куда звонить».

А л и с а (в телефон). Вы слушаете меня, дорогая? Костик сейчас принимает душ. Соблаговолите оставить номер. Один момент, я возьму карандаш.

В коридор выходит Велюров, высокий полный мужчина лет сорока пяти в халате, из-под которого видны его обнаженные ноги, и его гость Соев — человек неопределенного возраста.

В е л ю р о в. Можно не шуметь, когда я работаю с автором?

А л и с а. Простите меня, я отнюдь не хотела… (В телефон.) Диктуйте, мой друг, я вся — внимание.

В е л ю р о в. Соев, голубчик, ну, поднатужьтесь. Вы же талантливый человек.

С о е в (надевая пальто). Уж не знаю, чего вы хотите.

А л и с а. Миусы два, тридцать семь, тридцать три…

В е л ю р о в. Поверьте, вы слишком замахнулись.

С о е в. Это мне свойственно.

В е л ю р о в. Я не спорю. Но вспомните собственные удачи. Большая проблема, темперамент, но одновременно экономия средств. Восемь куплетов, а все охвачено.

С о е в. Я посоветуюсь с женой.

На последних репликах выходит Костик. Черноволосый молодой человек в рубашке с закатанными рукавами.

А л и с а (в телефон). Благодарю вас, я передам. (Вешает трубку.)

В е л ю р о в. Жду вас во вторник. Поклон Ольге Яновне.

С о е в (уклончиво). Во всяком случае я позвоню. (Уходит.)

В е л ю р о в. Что ни напишет — все бесподобно. А все — супруга. Вот уж злой гений. С утра до ночи кадит фимиам.

А л и с а. Прошу извинить, если я помешала.

В е л ю р о в (с усмешкой). Что вы, это я вам мешал. Пока ваш племянник совершал омовение, вам надо было успокаивать дам.

А л и с а. Аркадий Варламович, это странно…

В е л ю р о в. Алиса Витальевна, это смешно. Вы в вашем Костике растворились. Приняли на себя обязанности персонального секретаря. Более того, поощряете этот женский ажиотаж.

А л и с а. Боже мой, все это так понятно. Молодой человек приехал в Москву. Вокруг незнакомые люди, соблазны. Естественно, находятся женщины, которые рвутся его опекать.

В е л ю р о в. Нет, он сомнителен, он сомнителен. Я бы ему не доверял.

К о с т и к (выдвигаясь на первый план). Это не бдительность, а подозрительность.

В е л ю р о в. Вы здесь?

К о с т и к. Мы с тетей чистые люди. Вам просто нелегко нас понять. (Целует Алисе руку.)

А л и с а. Спасибо, мой друг. (Целует его в голову.) Я записала. (Отдает ему листок.)

К о с т и к. Что это?

А л и с а. Телефон незнакомки.

К о с т и к. Чей же это? Я и не вспомню.

В е л ю р о в. Хорош!

К о с т и к (кротко). Голова не тем занята.

В е л ю р о в. Я вам сочувствую.

К о с т и к. Я учусь на историческом, в аспирантуре. И кроме того, даю уроки.

В е л ю р о в. Уроки чего?

А л и с а. Аркадий Варламович!

К о с т и к. Вы это знаете. Я веду кружок художественной атлетики. В течение двух или трех месяцев создаю людям новые торсы.

В е л ю р о в. Торгуете телом?

А л и с а. Аркадий Варламыч!

К о с т и к. Я шахматист. Я даю сеансы…

В е л ю р о в. Одновременной игры в любовь?

К о с т и к (пожав плечами). Странно. Я кандидат в мастера.

В е л ю р о в. Вы кандидат? Вы давно уже мастер. Ох вы и мастер.

К о с т и к (Алисе). Бесполезно. Это ведь диалог глухих.

А л и с а. Ты поужинаешь перед уходом?

К о с т и к. Я бы, родная, не возражал.

Алиса уходит.

(Глядя на листок, снимает трубку.) Звякнуть ей, что-ли, на, старости лет? (Неожиданно вешает трубку.)

Пусть живет безмятежно. (Уходит за теткой.)

В е л ю р о в. Тартюф. (Скрывается в своей комнате.)

Входная дверь отворяется. Показывается раскрытый зонт; затем входят Хоботов и Людочка.

Х о б о т о в. Боже мой, вы промочили ножки. (Пытается закрыть зонт.)

Л ю д о ч к а. Вы такой хлопотун, ничего страшного.

Х о б о т о в. Этот зонтик — большой оригинал.

Зонт не поддается.

Л ю д о ч к а. Позвольте мне.

Х о б о т о в. Нет, ни за что. Снимите туфельки поскорее.

Зонт с шумом закрывается.

Ах!

Л ю д о ч к а. Что такое?

Х о б о т о в. Поранил палец.

Л ю д о ч к а. Ой, ну какой вы!

Х о б о т о в. Пустяки.

Л ю д о ч к а. Йод у вас есть?

Х о б о т о в. Не убежден.

Л ю д о ч к а. Дайте мне руку. Платок у вас чистый?

Х о б о т о в. Относительно.

Л ю д о ч к а. Лучше моим… (Смочив платок духами, протирает его палец.)

Х о б о т о в. Как славно. Благодаря вам я понял: не надо бояться жить.

Л ю д о ч к а (еще раз осмотрев палец). Не страшно.

Х о б о т о в. И ничего не нужно откладывать. «Зарыты в ямины и рвы, о, не воротимся, увы!»

Л ю д о ч к а. Вы сочинили?

Х о б о т о в. Нет, Рембо. Умер в девятнадцатом веке. Очень талантлив и очень несчастен.

Л ю д о ч к а. Он — тоже?

Х о б о т о в. Ему отрезали ногу.

Л ю д о ч к а. Они у вас все — как сговорились.

Х о б о т о в. Вы правы — какая-то закономерность. Ну вот… У вас уже губки дрожат. Хотите, я научу вас полечке?

В глубине показался Костик, остановился.

Л ю д о ч к а. Вы танцуете?

Х о б о т о в. Это песенка. Старая французская песенка. Очень наивная и прозрачная. Я вам ее сейчас