Кто-то, обладающий правом приказывать, потребовал, чтобы вертолет остался на прежнем курсе.
В принципе ничего смертельного в этом летчик не видел, просто снизился метров до трехсот, чтобы с гарантией оказаться под нижней кромкой Каменного Неба. И тут – надо же такому случиться! – попал под оторвавшийся от земли вертикальный бич.
Можем мы себе такое представить? Да.
По крайней мере это позволяет объяснить рождение «звезды Полыни» и падение вертолета при помощи одного и того же феномена. И не плодить лишних сущностей.
А теперь внимание. В ходе движения бича рождаются артефакты. Артефакты распределяются по поверхности земли. В переводе на образный язык, бич разбрасывает их, как рука сеятеля – зерна.
Приближаемся к самому важному моменту моего дедуктивного рассуждения…
Радиус действия бича сравнительно невелик. Это значит, что место падения вертолета не может отстоять от точки зарождения бича больше, чем на километр. В то же время, как я знал на основании информации, полученной от Добровольцева, из точки зарождения бича должна тянуться серповидная цепочка «волчьих слез».
Но как я ни всматривался в Заозерье, вертолета не увидел. Никаких признаков падения. Ни обломков, ни характерных проблесков, которые дают «волчьи слезы». Плохо.
Ну хорошо, я не увидел. А Тополь?
– Ну, что скажешь? Какие новости? – спросил я у Тополя.
– Плохие. Аномалии стоят так, что я вообще не вижу вариантов успеть пройти к девятой скважине за сегодня.
– Ну уж.
– Да уж.
Я проверил сам.
Да, похоже, мой старый друг прав. Чтобы обойти эту серию мясорубок, воронок, зыбей, надо заложить огромный крюк на юг. А это значит, что все время, которое мы наиграли, пройдя через озеро по кратчайшей, мы теперь потратим на то, чтобы обходить это проклятое аномальное поле.
– Тогда уж проще прямо здесь заночевать, – вздохнул я. – А вдруг к завтрашнему утру поле аномалий изменит конфигурацию? И кое-какие мясорубки рассосутся. А?
– Может, и так, но я бы шел, пока светло. Нечего тут сидеть…
О, начинается… Сейчас как заспорим!
И заспорили бы, я думаю. Но тут без «здрасьте» к нам явился студень.
Для начала на тропе, по которой мы шли, проступили капли жидкости малинового цвета.
– Смотри-ка, Тополь. – Я легонько ткнул друга локтем под бок, кивком указывая на смертельно опасную подвижную аномалию Зоны. – А ты еще на пригорок не хотел. Хороши бы мы были сейчас там, на тропе, а?
– Детектор предупредил бы, – произнес Тополь, но уверенности в его голосе не было.
Студень меж тем стремительно прибывал. Истошный писк, который донесся из рюкзаков, свидетельствовал о том, что студень зачуяли и наши подопытные крысиные короли. Зачуяли – и перепугались насмерть.
– Ого. – В голосе Тополя не слышалось страха, скорее безмерное уважение к Ее Величеству Зоне. – Ты погляди, как поливает.
«Поливала» она действительно знатно. Языки студня – здесь, в потоках параноидального рубинового света, они казались реками крови – струились между пригорками сколько хватал глаз. Откуда-то издалека донесся леденящий душу вопль.
– Слыхал? – спросил я.
– Кто-то гробанулся, – утвердительно кивнул Тополь.
– Одним конкурентом меньше. – Я натянуто улыбнулся.
Что-то в сегодняшнем студне мне активно не нравилось. Кроме тошнотворного цвета, естественно. Я пока не мог понять – что.
– Ты когда-нибудь слышал, что его может быть столько? – спросил Тополь.
До меня дошло, что мне так уж не нравится.
– А ты когда-нибудь видел, чтобы студень тек вверх? – спросил я.
– Твою мать.
И действительно. Почти везде студень, нормально подчиняясь законам всемирного тяготения, вел себя как обычная вода. Ну или вулканическая магма. В любом случае он сперва заполнял все низины, а потом уже его уровень равномерно поднимался. Но в паре мест – и этими местами были два бугра сбоку от холма, на котором стояли мы, – студень нагло попер вверх. Как будто был живым существом, обладающим мускулатурой. Или как будто вектор земного тяготения в тех местах развернулся к небесам…
– Он и к нам ползет, – безмятежно сказал Тополь.
– У тебя соли нет случайно? – спросил я.
– Чего?
– Поваренной соли нет?
– Соли?
– Подойдет любое соединение, содержащее хлор.
– Отравиться решил, чтобы не мучиться?
– Нет. Впрочем, откуда у тебя соль, – пробормотал я, лихорадочно роясь в своем рюкзаке (из глубины блеснули наполненные ужасом до краев глаза крысиного волка – круглые, как коллекционные рубли). – Вся соль-то у меня… Хорошая такая соль… йодированная… полезная для щитовидной железы, которая у сталкеров подвергается калечащим ее нагрузкам. Кому как, а мне нужна здоровая щитовидная, вот поэтому я…
– У тебя истерика, сталкер, – строго оборвал меня Тополь.
– А вот и нет, брат. – Я наконец нашел свой жестяной коробок с солью.
Соль в Зоне – это жизнь. Согласны?
Не согласны?
А вот был случай. Со сталкером по кличке Хе-Хе.
Парень в Зоне попал под Выброс. Выброс-то он переждал, конечно, но, как поется в песне, «а поутру они проснулись – кругом примятая трава». В случае Хе-Хе трава были примята гравитационными аномалиями. Причем – везде вокруг схрона Хе-Хе в радиусе метров пятьдесят.
Что оставалось ему делать? Ждать, пока конфигурация аномалий не изменится.
А она не менялась – месяц.
Сперва он съел все, что было в рюкзаке. А потом… Потом ему один раз – только один раз! – повезло, и он настрелял ворон. Много. Аж восемь.
У Хе-Хе была соль. Целая пачка. Поэтому он смог засолить воронье мясо. И ел его три недели. Запивая дождевой водой.
А если бы соли у Хе-Хе не было…
У соли еще много других применений – например, ею хорошо оконтуриваются некоторые новые аномалии из числа появившихся в последние годы.
– Володя, студень подбирается, – сообщил Тополь.
– Внимание. Не спрашивай меня почему, но сделать надо так.
После чего я изложил Тополю свою теорию. Она основывалась на эксперименте с болтом, который я случайно застал в лагере ученых у Добровольцева.
– …Уверен, – тараторил я, – что он в студень налил гипохлорит натрия. Не спрашивай почему, но после этого болт у него взлетел. Ну а мы посолим студень, понимаешь? Потому что поваренная соль это «натрий хлор», то есть хлорид натрия, ага? Ну и какая разница – хлорид или гипохлорит? Никакой! В любом случае действующим веществом будет хлор!
– И что? – спросил Тополь, опасливо косясь то на меня, то на студень, который облепил уже все скаты нашего холма и стоял в считанных метрах от наших подошв. При этом меня, похоже, Тополь принимал за помешавшегося от страха идиотика и боялся немногим меньше, чем студня. – Что? Ты полагаешь, если болт полетит, то и мы полетим? Болт-то железный, с ним все ясно.
