— Как он движется?
— До того, как произошел трансмиссионный выброс, движение было банально центробежным. Такое впечатление, что наружный слой объекта обладает определенными адгезивными свойствами. Что-то вроде эффекта поверхностного натяжения, как у водяной капли.
Зай кивнул. Все заметили, как сильно эта штуковина смахивала на «шампанский дервиш».
— — Но когда объект
— Это вполне очевидно, — пробормотал Зай. — Есть идеи?
— Я могла бы... гм-м-м... показать результаты предварительных исследований, сэр, и предложить некоторые возможные выводы.
— Пожалуйста, — с улыбкой отозвался Зай. Может быть, Тайер тоже была выдумщицей, как все аналитики, но, по крайней мере, она была осторожной выдумщицей.
Тайер сделала условный жест, и на вспомогательном воздушном экране командного отсека появилась хроматограмма фонового излучения.
— Эта хроматограмма была снята пассивными датчиками «Рыси» двенадцать минут назад, за несколько секунд до трансмиссионного выброса. Вот этот высокий пик — кремний. А вот этот, пониже — мышьяк.
— Мышьяк? Если так, то это очень похоже на полупроводниковый процессор, — заметила Хоббс. — Или, по меньшей мере, на устройство для хранения информации.
Зай кивнул. В этом он уже почти не сомневался. Он только ждал подтверждения с Легиса от гражданских источников информации. Тогда его худшие опасения могли подтвердиться.
— Да, мэм, — ответила Тайер старшему помощнику. — Это компьютер. Но не только. Это нечто намного большее, чем компьютер.
Она сделала другой условный жест, и хроматограмма превратилась в график на оси времени. В итоге на оси Z вырос зазубренный горный хребет.
— Вот первые несколько секунд трансмиссионного выброса. Обратите внимание, как выглядит поэлементная картина изменений, происходящих в объекте.
Тайер отодвинулась от стола, сложила руки. Первой подала голос Хоббс.
— Изменения? Вы хотите сказать, что он за несколько секунд изменил свой состав?
Зай смотрел на экран, пытаясь припомнить кое-что из курса звездной механики, который проходил в академии. Именно тогда кто-то в последний раз просил его расшифровать хроматограмму.
— Какие элементы мы видим здесь?
— Данные пики — металлы, — объяснила Тайер и указала на несколько «гармошек», отходящих от самого высокого пика. — Это — ванадий, это — электр [1], а это титан — в точных пропорциях для сверхпластичного твердого сплава. А вот это — немного ртути, вероятно, для создания определенной направляющей инерционности.
— Направляющей? Подвижные сплавы? — спросил Зай.
В это почти невозможно было поверить.
— Да, сэр. Структуры, которые выхватили из космоса несколько дронов Маркса, должны были бы обладать каким-то устройством для ориентирования и мощной арматурой. Перестройка материального состава объекта представляется довольно сложной для того, чтобы у него была возможность создавать подобные устройства и конструкции на лету.
— Нет, — тихо проговорила Хоббс.
Зай прищурился. В Империи имелись устройства для трансмутации металлов. В промышленных условиях можно было превратить свинец в золото... в разумных количествах. На некоторых далеких орбитальных станциях вблизи изолированных газовых гигантов, где был доступ к источникам тепловой энергии, порой производили металлы из водорода и метана. Этот процесс требовал невероятных затрат энергии, но все же производство на месте обходилось дешевле, чем доставка нужных металлов звездолетами. Ну и конечно, в физических лабораториях всегда создавали экзотические новые трансурановые элементы.
Но такой уровень управления — чтобы по первому требованию возникали элементы из самых разных ячеек периодической таблицы, — такой уровень был поистине фантастическим.
— Почему мы раньше не догадались? — прошептала Хоббс.
Тайер нахмурила брови.
— Мы слишком сильно полагались на данные, собранные активными датчиками, мэм. Данный процесс намного более тонок, чем может показаться.
Лейтенант-аналитик махнула рукой.
На хроматограмму наложилась массспектрограмма — набор линий расчертил горный хребет по вертикали. Линии были прямыми и четко параллельными, как железнодорожные рельсы.
— Как видите, — продолжала Тайер, — гранулы кремния при трансмутации не меняют своей массы. Объект сохраняет значительную плотность по всей своей структуре, из чего бы он ни состоял. Этот сдвиг в чем-то виртуален. Из всех наших приборов только хроматограф, исследовавший фоновое излучение, заметил какие-то изменения.
— Виртуальная смена элементов? — перепросил Зай. — Как это, хотел бы я знать, элементы могут быть виртуальными?
— Этого я не знаю, сэр, — призналась Тайер.
— И откуда он берет энергию, чтобы производить все эти изменения? — спросила Хоббс.
Пока источника энергии у объекта обнаружить не удалось.
— Этого я тоже не знаю, мэм. Но не думаю, что он потребляет много энергии. На самом деле в данный момент объект, судя по всему, производит еще какие-то изменения, без всякой видимой причины. Впечатление такое, будто он разминает мышцы.
— Прошу прощения?
Статическая хроматограмма покинула дисплей, ее место заняла подвижная. Пики бешено подпрыгивали и опускались. Картина на дисплее очень напомнила аудиограмму шума толпы.
— Показ в реальном времени — минус задержка по скорости света.
«О господи, — подумал Зай. — Какая жуткая штука!»
Кривая на дисплее пульсировала и билась так дико, что на нее больно было смотреть. На какое-то мгновение Заю показалось, что он улавливает какую-то закономерность в танце кривой — словно бы какой-то участок его мозга постиг внутреннюю логику «разминки» объекта.
Он отвел взгляд от дисплея, но картина продолжала плясать у него перед глазами. «Что случилось с Марксом? — гадал капитан. — Что с ним сотворила система и логика этой чудовищной штуковины?» В кабине дистанционного пилотирования, где работал Маркс, действовала синестезия самой высокой степени, и к тому же мастера-пилота раньше времени выдернули из гиперсна — значит, он был вдвойне уязвим.
Судя по энцефалограмме, Маркс был жив, но пока не очнулся.
— Это еще что, черт побери, такое? — воскликнула Хоббс и прервала раздумья Зая.
Взгляд капитана устремился туда, куда Хоббс подвела курсор воздушной «мышки». На экране появилось несколько новых «горных хребтов». Выделенные голубым цветом, они тянулись до конца экрана.
— Трансурановые элементы? — предположил Зай, припоминая периодическую таблицу элементов.
— Трансвсевозможные, — отозвалась Тайер. — Наши компьютеры таких элементов не знают. Это даже за пределами современных теоретических предположений. Пришлось перекалибровать наши приборы только для того, чтобы дифференцировать эти пики. Похоже, нет верхнего порога для числа электронов, с помощью которых объект способен создавать свои виртуальные элементы. И при этом никаких изменений массы. И никаких ограничений стабильности: период полураспада — вечность.
В командном отсеке воцарился сущий хаос, офицеры разбились на группы, загомонили наперебой. Похоже, никого не оставили равнодушным эти безумные данные, и теперь все высказывали самые разные предположения по поводу того, что могло означать увиденное. Так уже было во время Первого вторжения
