Контуры поверхности вращения скручивались. Объект словно бы выжимал собственную массу из одной части в другую и из-за этого стал похожим на песочные часы с множеством колбочек — часы, предназначенные для регистрации сдвигов гравитации. Объект выбрасывал песчаные гейзеры, которые затем ровными дугами возвращались обратно. Казалось, вся поверхность объекта пришла в движение, подернулась маленькими взрывами и стала похожа на океан под проливным дождем. А может быть, изображение обросло фрактальными деталями, которые терялись при низком разрешении.
А потом, когда всем показалось, что бешеное вращение объекта стало замедляться, от него вдруг отделилось шестнадцать четко очерченных столбиков песка. Каждый столбик нацелился на определенный дрон. К посланным с «Рыси» машинам словно бы потянулись жадные песчаные щупальца и уволокли их в недра объекта. Картинка между тем поэтапно рассыпалась — по мере того, как дроны, один за другим, поглощались объектом.
И вот экран погас.
В командном отсеке воцарилась гнетущая тишина.
— Старший помощник, — нарушил молчание голос капитана.
Хоббс сглотнула подступивший к горлу ком, гадая, не глупо ли было с ее стороны продемонстрировать это жуткое зрелище всем, кто работал в командном отсеке.
— Сэр?
— Приказ: передать предпочтение ремонтным работам.
— Слушаю, сэр.
— Через час мне нужно ускорение.
Это было совершенно невозможно. Но Хоббс слишком сильно устала. У нее не было сил возражать.
— Есть, сэр.
Ее пальцы произвели необходимые кодовые жесты. Почему-то после пережитого вместе со всеми шока ей стало легче. Казалось, высшие функции сознания — логика, восприятие, волнение — были стерты этим зловещим и безумным зрелищем. От Хоббс осталась только послушно и четко функционирующая машина.
Но где-то в глубине разума слышался крик ее собственного страха. Изображение объекта не желало покидать сознание Хоббс. Оно запечатлелось в поле вторичного зрения, словно выжженное клеймо, которое никак и ничем нельзя было вывести.
Объект ожил.
Приплыл второй косяк светящихся рыб.
Пролив, соединявший залив с лиманом, превратился в бурный поток. Волны прибоя бешено налетали на берег и откатывались назад. Сверкающие рыбины проскакивали мимо, пролетали, будто крупинки радия из одной колбы песочных часов в другую.
Иоким Маркс поднял голову.
Луна мчалась по небу и влекла за собой океаны планеты.
Иоким воткнул острогу в песок и, опершись на нее, попытался устоять на ногах. Бороться с волнами было ужасно трудно. Он уже не мог вспомнить, в какую сторону прибывала вода, куда был направлен прилив — в лиман или, наоборот, в залив. Оба водных пространства, казалось, стали громадными, как океаны. Бурлящая масса воды скрыла под собой узкий пролив, на берегу которого стоял Маркс. Он знал, что уходить нельзя, нельзя позволить, чтобы его унесло волнами в открытое море.
Маркс опустил глаза и увидел, как к светящимся черточкам света присоединилась красная стрелочка.
Это была его кровь. Рыбы снова укусили его.
Светящихся линий стало больше, сами они разгорелись ярче и начали подниматься под уклоном вверх. Иоким держался изо всех сил. Он вскрикивал, чувствуя, как вгрызаются в его плоть мелкие острые зубы. Жестокие волны выгнули острогу гиперболой, ноги Иокима оторвались от песчаного дна.
Он видел, как покраснело небо.
Океан умолял его сдаться. Сила приливной волны оттаскивала его от остроги, как будто он уподобился стреле, наложенной на тетиву. Океан наполнился триллионами крошечных огоньков, триллионами голосов и образов и обрывков разрозненных данных. Бушевали сердитые журнальные заголовки, пестрели истеричные распоряжения о продаже акций, испуганные вызовы полиции. Океан жаждал поглотить Иокима, потопить его в глубочайших потоках информации.
Иоким Маркс почувствовал, как его ноги исчезают, пожираемые голодными рыбинами.
Его кровь утекала в океан, вливалась в потоки течений алыми спиралями.
Но он держался.
Светящиеся рыбы прогрызли его живот, начали кусать вывалившиеся наружу кишки. Они уплывали прочь, унося в зубах куски мягких тканей — так порывы ветра уносят прочь пушинки одуванчика. Словно сверкающие пули, выпущенные из какого-то автомата с неиссякаемым магазином, светящиеся рыбы терзали зубами грудь Иокима, остервенело набрасывались на непрочные ребра. Они съели его сердце.
И вот от него остались только плечи, а потом — только кисти рук, сжимавшие древко остроги и повиновавшиеся отвлеченной, абстрактной воле.
Неожиданно прибой начал утихать. Течение замедлилось, острога выпрямилась и подняла к поверхности бестелесную упрямую ношу.
Иоким Маркс почувствовал, как восстанавливается его целостность. От кистей рук выросли предплечья, начали формироваться лицо, глаза, мало-помалу появились кости, покрылись плотью. Он понимал, что через какое-то время снова взойдет луна, а еще через несколько минут он будет цел, невредим и готов к рыбалке.
И еще он знал, что потом на него снова набросится океан.
— Что нам известно об этом объекте?
Свой вопрос капитан Лаурент Зай адресовал Аманде Тайер и заметил, что девушка-лейтенант не смутилась и выдержала его взгляд. Ей больше не требовалось посредничество Хоббс.
— В общем, сэр? — отозвалась Тайер. — Его объем постоянно меняется, но в среднем равняется приблизительно четыремстам тысячам кубических километров. Наружный слой песка оборачивается вокруг оси примерно за шесть часов, однако подобно тому, как это происходит у звезд и газовых гигантов, слои, лежащие на различной глубине, вращаются с разной скоростью. Внутренние течения ведут себя гораздо более самостоятельно, чем было бы характерно для любого природного явления. С математической точки зрения движение объекта хаотично.
— Полагаю, все это мы заметили, лейтенант, — заметил Зай. — Из чего состоит объект?
— Большей частью — из космической пустоты, сэр. Он мог бы плавать в воде, если бы она, конечно, не всасывалась. Он не плотнее кубика сахара.
Зай обратил внимание на то, что Тайер, сказав это, помедлила, словно бы дала слушателям время изумиться, понимая, что в данном случае задета древняя психологическая ассоциация между массой и силой, формулируемая ошибочным утверждением: «Легкое больно не ударит».
— На основании данных исследования проб, взятых одним из зондов Маркса, объект в основном состоит из кремния. Этот кремний структурирован в гранулы диаметром около половины миллиметра — такие размеры имеют крупинки песка. Каждая гранула имеет множество необычайно тонких слоев, и в нее добавлены различные другие элементы.
— Добавлены?
— Да, сэр. Вероятно, это сделано в целях улучшения проводимости кремния. Как в полупроводниковых материалах в эру доквантовых компьютеров.
Зай прищурился.
— Тайер, вы полагаете, что данный объект — гигантский процессор?
— Этого я не знаю, сэр.
Она даже не стала просить прощения за свое невежество, а Зай порадовался тому, что Тайер не склонна к умничанью и экстраполяциям, чем страдало большинство аналитиков.
