и музыку.
На этот его вопль, на них самих и их возню обратил внимание только сын Потаповны Валера. Вытерев тщательно руки о полотенце, он подошёл к детям и забрал книгу из рук паренька. Тут же его брови удивлённо выскочили вверх.
— Откуда?
Потаповна кивнула на меня: 'Ксюха купила'.
— Вы хоть знаете что это?
— Тык сказал, что староверов добро. — Ввела в курс притихший народ Потаповна.
— Так и есть, староверов. Смотри кожа, лопнула и там выглядывает листок.
— Ты прав там что-то кроется, хотя может прокладка? — покрутила в руках книгу с умным видом она.
— Не знаю, сейчас посмотрим… Эй, мужики, кончайте ракам казнь устраивать. Я, кажется, чего-то интересное нашёл. Андрей дай нож.
— И что же?…
— Нечто странное, мужики.
— Я в этом не сомневаюсь, — заволновался Петька. — Смотрите тут в уголке на развороте обложки буквы. Вообще-то, похоже слово. Красный карандаш. Сейчас, сейчас… Кап… Что за кап? Нет там ещё дальше что-то… Ура! Я прочитал: 'Каппель'. Хм! Странно. Что бы это могло означать?
— Может зря шебушишься, что там может быть кроме охраняющей молитвы. Испортишь только вещь, — недовольно заворчала я. Но мужиков было уже не остановить, они враз сунули свои носы туда. Зашикав на меня хором.
— Не шуми.
— Мы осторожно.
— С обратной стороны поработаем.
Я, поняв, что с азартом мне не справиться, в них проснулся охотник, махнула рукой. 'Валяйте'. Мешая друг другу советами, освободили корочки от кожи. С двух сторон лежало по пожухлому листу. Осторожно, чтоб упаси бог не порвать или поломать, отлепили и развернули.
— Карта! — выдохнул Валера. — Две половинки.
Все уставились на эти тронутые временем листы с измочаленными краями.
— А вдруг сокровища, — захлебнулся догадкой Петька. — Иначе, зачем прятать.
Я отмахнулась, от них, как от назойливых мух, не придавая всей этой дребедени большого значения. Всё это попахивало детской забавой. Нашли на что тратить время.
— Счас разберёмся. — Солидно заявил Валера, забирая листы у Андрея. — И давайте отправьте подалее детей. Ни к чему им это.
Потаповна, выполняя наказ и забрав ребятишек, потащила в дом.
— Мультики посмотрите. — Убеждала она шипящую от неудовольствия детвору.
— Вот ещё, — возмущалась Юлина красавица, — мы в такое детство не впадаем.
— Ты из него ещё не выпадала. — Отрезала удивлённая таким переменам с детьми Потаповна.
— Я б Кама Сутру посмотрела. — Заявила та, сверля чужую тётку взглядом.
— Кама что? — не поняла Потаповна, вспоминая где слышала то слово. 'Кама, река такая. Может то про детство Горького она ведёт речь, а я напрягаюсь'
— Про Горького что ли?
— Какой Горький, Потаповна, ты чё с печки упала?
'Раньше за уши не оторвать от мультиков, а сейчас вместо Бременских музыкантов Кин Конга им подавай или Кама Сутру. Бог весть что это такое. По мне так то Кама с утра. А что оно по ихнему, бог весть'.
А в беседке шёл разбор полётов.
— Отрезок карты… Карта и самая настоящая. Военная. Похоже царского периода. Причём одно и тоже место. Дорога к нему и само место. Всё абсолютно чётко обозначено и точно ограничено. — Рассуждал вслух Иван. — Расписано, как в аптеке ничего не упущено.
— А вон от Иркутска ещё красный пунктир пошёл по железке к Байкалу, — ткнул в карту Андрей. — Смотрите, оборвался как раз у того места, где железка подходит к озеру. Что это?
Мужики, сгрудившись над столом, с усердием сопели разглядывая старые листы. От них веяло духом того непростого времени. Предчувствие тайны словно обрывает что-то внутри. Участие в их азарте не принимал только Василий. Он попивал пиво и иронично наблюдал за ними издалека. По мужику прошлась жизнь. Душу его давно порвали и растоптали без милосердия. С малолетства барахтался в грязи, время от времени зубами и ногтями, выцарапываясь, чтоб вынырнуть в нормальную жизнь, но она пхала его снова в то же болото. Да, он из шальных натур тех, что заведясь моментом трезвеют. Его не понять так запросто и не развязать, как мешок с мукой. Он боялся себя. Потому как не знал, во что влезет и натворит завтра. Силком его не одолеть, как не вертись. А тут, среди этих людей, его никто ни жал, ни давил, ни выворачивал. Опять же, в строй не загонял и под себя не равнял. Вообще-то, он не пряник. Нет, он не ставил целью обвести их вокруг пальца. Хотел отогреться, притиснуться бочком и жить по-людски. И вот прибитый непонятно какой волной к этим чужим людям он наблюдал за всем издалека. Живут сами себе и интересно не зло живут. Иван сильный мужик. А Василий считает, что во главе любого дела, маленького ли большого ли должен стоять крепкий мужик, чтоб его слушались и понимали. Этот точно на своём месте. К нему тянет.
Охотнику потребовалось каких-то полчаса, чтоб расщёлкать всю эту заморочку на двух листах. Но надо ещё как следует разобраться. А вдруг ерунда. Эта таинственность так задурит голову, что и с умом не сразу разберёшься. И Валера с новым усердием вертел листы.
— Дьявольщина. Я, кажется, знаю, где это, — почесал переносицу Валера. — Вот здесь, — ткнул он в тут же принесённую заведённым тайной и азартом Петькой современную карту, — забытые богом старообрядческие поселения. Непроходимая дикая тайга. Именно сюда ведёт первый пунктир.
— Неужели такое в наши дни бывает? — удивился Андрей. Юлька, искоса бросая взгляды на их мельтешения, вообще смотрела на всё это, как на бзык от пива, детскую потеху или причуду.
— Стоят те поселения, без разорения. Кто в дебрях найдёт к ним тропинки. Живут и ещё долго будут жить староверы в незнакомых миру дебрях, вдали от людских глаз. Не так просто вычислить и изведать те потаённые места. Набравшись вольной волюшки бежавшие туда люди от православной церкви, царя, потом и большевиков, варятся в своём соку. Живут по своим законам. Суров и жесток старообрядческий хоть завет, хоть закон: 'Чужому в вере нет и части с нами'. То есть, к себе в душу не пустят. Отщепенцев отсекут. Они застряли в дореволюционном времени. Ни войны у них не было, ни в космос никто не летал. — Вздохнул Валера. — Я попадал пару раз к ним. Шашки у многих до сих пор висят на стенах острые. Случай меня выносил и беда приводила, но чужаков не подпускают. Травят собаками и прогоняют. Связь с внешним миром имеют только избранные. Они выходят и к посторонним людям, остальные члены общины дороги не знают, права общения не имеют. Естественно, под страхом греха и смерти. Надумает уйти кто или сунуться к чужаку с разговором — погибнет. Именно за счёт этого и живёт в тех местах тайна. Здесь, в нашем случае, поселение спрятано за тремя реками. Пробраться можно только с проводником хорошо знающим брод. Пунктир ясно проходит через три реки. С лодками канительно. Значит, шли на лошадях или, если был груз то на телегах.
— А ты не ошибаешься? — с сомнением спросил Андрей.
— Валера тайгу знает — будь здоров. — Отрезала Потаповна.
Ивану нравился охотник. Мужик занятный и не глупый, хотя голова и забита всякой ерундой. Но это объяснимо — живут на краю света.
— И что это, как ты думаешь? — спросил он его.
— А Бог его знает. Но что тайна — это факт.
— Смотрите, железная дорога. Красный пунктир начинается именно отсюда. — Провёл пальцем по преломляющейся линии Андрей. — А вдруг груз, привезённый в вагонах, перегрузили на телеги и погнали в тайгу к посёлкам староверов. Видите кружок. Пунктир добегает до кружка. И уже в кружке стоит крест.
— Пожалуй, Андрюха прав, — влез Петрович, — карту передвижения простого отряда нет резона прятать. Получается, что-то везли, и прятали наверняка ценное. Если опять же считать крест местом
