его в сторонку, велел забрать оружие из тайника. Выстроившись в колонну машины, подошли к воде. Охотник переводил их по одной. Шли по метру. Шаг вправо, шаг влево обрыв. Оказавшись на берегу, не сдерживая эмоций, бросились обниматься. Все понимали: прошли, значит, карта верна. Отдохнув и сверив путь по пунктиру на карте отправились дальше. Валера с Иваном, взяв в свою машину, зорко присматривали за 'бегунком'. Похоже, парень был рад, что его пригрели. Хотя куда ему деваться в тайге, без припасов, документов, ружьишка и карты, да будучи в розыске. А с нами шанс выжить. Но все понимали: опасность была и жалило сомнение. Вдруг он не так прост, как кажется. Как говорят: в тихом омуте больше чертей. Вдруг он прилип, чтоб стянуть документы, разжиться оружием и харчами. Василий знает этот контингент, как свои пять пальцев. Надо чтоб он к нему присмотрелся. Опять же, боялись за здоровье Василия, но Андрей заверил, что обойдётся. Петька, которому он спас жизнь, хлопотал возле мужика больше всех. Похоже, Василий действительно постепенно выкарабкается. Жизнь и судьбы по квадратикам не расчертишь. Вроде бы казалось сидеть ему на самой нижней веточки и не чирикать. Пыль, мусор, отбросы. Но вот вилочная ситуация и ты видишь, что перед тобой даже не камешек на дороге, а скала. Это радует. Сильных духом людей не так уж и много. Как правило, большую часть жизнь кидает через колено: пряником или болью, но ломает. Поэтому с беглеца Жени не спуская глаз давали шанс. На ночь брал его к себе охотник. Сконфуженный бегством того, Валера, держал объект на короткой верёвочке и под прицелом. Сквозь чуткий сон он почувствовал, как парень озираясь встал и, поковырявшись в вещах его, достал нужную ему вещь, удовлетворённо хмыкнув, вышел из палатки. Охотник осторожно высунулся за ним. Тот сел на пенёк. Развернулся к свету луны. Занятый просмотром того, что изъял из вещей Валеры, он просмотрел выросшего за спиной охотника. Парень крутил предмет в руках, припечатывая к уху. Хмыкал и смыкал, тыча пальцами в то, что держал в руке. 'Это же мобильник? Вот любопытный стервец'. Валера, неслышно подойдя сзади, навис над ним.
— Что ты делаешь?
Парень ойкнул и выронил телефон.
— Ты зачем взял? — дал ему лапищей шлепок под загривок охотник.
— Прости. Я посмотреть хотел. Не воровал. Интересно. Я б положил на место.
— Спросить слабо?
Парень потупясь молчал.
— Василий тоже зону прошёл. Полжизни оттрубил на лесозаготовках. А по людским законам жить не разучился.
В ответ ни звука…
— Библию читал. Про ни укради, слышал. Так чего ж?
— Дяденька не выгоняйте…
— Племяш нашёлся. Марш спать.
Нас опять поднял волшебными красками расписанный рассвет. Сказочная природа давала нам чувствовать себя сильными. Вселяла в душу невыразимую радость, внушала бодрость. Настраивала на полёт. Наверное, нет на свете красоты, способной затмить красоту, величие, и волшебство могучей сибирской природы.
За день добрались до второго брода. Уже не так волновались, знали — он есть. К тому же река была не широкой, и с первого взгляда спокойной. Прикинув, решили без отдыха миновать брод. Привал устроить на той стороне. Шли по — прежнему сценарию. Поиск. Разведка. Сама переправа. До темна осилили. Остановились опять не на берегу, а недалече в лесу на поляне. Так надёжнее, случись появиться лодке на воде, людей с реки не разглядеть. Дежурил у костра Андрей с Петровичем, долго крутился около них Петька. Того путешествие распирало не давая спокойно спать. Мне в глаза бросилась Юлька, опять принялась искать пятый угол, карауля Ивана. 'Ну что за паразитка!' Придётся держать на крючке. Холодная вода мало помогла. Кипит, как самовар. Иван нырнул в лес. И эта курица следом. Я, вытащив палку, за ней. Не прошла и десяти шагов, как упёрлась в них. Иван стоял у дерева делая свои дела, а эта больная сверлила своим глазомером его спину. Размахнувшись, я грохнула палкой по её мягкому месту. Она взвилась от неожиданности и заверещала видимо от боли. Иван обернулся и, остолбенев, всё же быстро справился с эмоциями, в своей манере рассмеявшись. Я махнула ему рукой, чтоб шёл отсюда. Юлька уткнувшись в моё плечо расплакалась. — Прости. Всё как — то плохо получилось… Я — свинья и эгоистка, знаю, можешь не говорить. Мне плохо.
— Охотно верю. Заткнуться попробуй.
— Не могу…
От её слов, слёз по мне прошла оттепель, и я примирительно спросила:
— С чего ты завелась?
— Потрясающий мужик. Я как подумаю, разум теряю.
— Ну барышня, если так рассуждать… Мало ли я у кого чего вижу мне приглянувшееся…
— Согласись, что не стоит отказывать себе в удовольствии, тем более у меня есть возможность его получить. Глупо же сидеть и ждать от моря погоды. Радоваться: вот спасибо подвернулось.
— Ах, куда тебя занесло. Размечталась. Нет у тебя той возможности. Во-первых, я на чеку. Во-вторых, ты Ивану на фиг не нужна.
— А ты дай возможность… вот и проверим.
— Я что на ушибленную похожа. Скорее я из твоего филе отбивную сделаю. Тебе барышня тормозить надо учиться. Хитрая какая! Своего Андрея кому-то отдать жалко, а к себе заграбастать чужого святое дело. Впрочем, проповедями тебя не прошибёшь… Ладно тебе, не реви. Что уж теперь-то. На Андрея почаще смотри, уверяю тебя он не хуже.
— Сравнила…
— Поверь подруга. Он ещё тот мужик. Сложен неплохо. Руки золотые. Опять же и портрет не из худшего десятка. Присмотрись и попробуй начать всё сначала. Влюбись в него до безумия.
Я закрыла глаза. Мы очень умны, когда пытаемся всучить советы другим. Меня тоже предупреждали о причуде искать работу за рубежом, но я начхала на все умные речи и советы сделав всё по-своему.
— Прости меня… — Повисла она на моей шее.
— Ты же знаешь, я не умею прощать. Я и себе-то простить многого не могу. Это давит, мешает жить. Ведь понимаю, что ничего не изменишь и от этой чехарды не легче. Но я научилась обманывать себя и обходить характер и острые углы. Просто думаю об неприятных моментах, как о плохом фильме или книге вот и всё.
— Думай, что хочешь, только не сердись.
Мы вышли к костру обнявшись. У Ивана, ожидавшего что угодно, полезли на лоб глаза. После ужина вцепившись в мою ладонь, он повёл меня гулять.
— Малыш, я в нокауте.
— Из-за чего?
— Ты щёлкаешь её по носу, всё время из-за её дури на взводе и в боевой готовности. Вдруг после того, как сломала об её упрямство палку, промокаешь слёзки на ангельском личике с рогами чёрта… Как это понимать?
— Она моя подруга. Какая есть. Жизнь одна и другой не будет, а мы живём словно не понимая этого. Обижаемся. Рвём связи. Наносим душевные травмы… Стоит ли это того…
— Что-то проясняется, но смутно.
— Я всё-таки надеюсь, она перебесится и рассмотрев, как следует, влюбится в Андрея. Любовь редко встречается, но вот влюблённости навалом. Можно быть счастливыми и в таком разрезе.
— Это уже ближе к теме. Ксан, ты почему дёргаешься, не веришь мне?
— Ты тут не причём. Я не хочу, чтоб её дурь насторожила Андрея или попала на глаза кому-то ещё. Когда нас трое всё выглядит несколько иначе.
Он, прижав к себе, чмокнул меня в макушку. Веря и не веря моим правильным речам, всё же пробубнил:
— Не майся, я справлюсь с ней. Боюсь, краса моя, радоваться… Неужели ты меня всё же так любишь, что ревнуешь…
Я, уткнувшись ему в грудь, засопела. Любовь так редка, как всё великое и гениальное на этой земле,
