— Неприятно, когда в лицо правду говорят, верно? — спросил Сорокин. — И плохо, когда никакой домашней заготовки на этот случай не припасено. Не надо только эмоциям поддаваться, товарищ полковник. В смысле размышлять о превентивном применении оружия, о чем вы, как я улавливаю, начинаете думать. Опередить меня лично вы не успеете. «Волгу» вашу сейчас на мушке у «мухи» держат. Прикрытие даже выскочить не успеет. И потом все-таки надо поблагороднее быть. О чести не забывать. Мы же еще не совсем в бандитов перестроились, а как-никак бывшие советские офицеры. Давайте спокойно расходиться и заниматься каждый своими делами.
— Значит, вы, как я понял, поднимаете сигнал: «Погибаю, но не сдаюсь!»? — чуть-чуть взяв себя в руки, но все же очень нервно произнес Рындин. — Вы же обречены. Не дилетант ведь, понимаете, что мы даже в масштабе области против вас поднять сможем. Шансов не будет. И национальным героем вы не станете. Вы ведь, строго говоря, изменник Родины, чеченский боевик и террорист. Сейчас, наверно, не один десяток русских матерей из-за вас лично слезы льет. Да вы маньяк, наверно, фанатик, хоть и отказываетесь… Ни Че Гевары из вас не выйдет, ни тем более Фиделя, сеньор Умберто. Может, согласимся все-таки на «минимальный» вариант? Уберетесь отсюда, оставите в покое «Куропатку», за рубеж, как я понял, уйти для вас проблемы не составит. Деньги у вас, говорят, имеются немалые, недвижимость на Западе. Что вы тут передо мной комиссара разыгрываете? Вы ж буржуй, а я на окладе сижу.
— Та-ак, — неожиданно повеселел Сарториус, — значит, предлагаете мне, «изменнику Родины», «зеленую улицу»? Катись отсюда с Богом, подобру-поздорову, только не мешай нам здесь свои делишки обделывать? Создавать втихаря независимую Береговию? Россию на части драть? Ой, ловки ребята, ой, ловки! А вот мне, между прочим, вдруг захотелось с вами посотрудничать. Проворачивайте свой план с Соловьевым и Тихоновым.
— Это шутка? — не сумел скрыть удивления Рындин.
— Нет. Ни в малейшей степени. Вы ж этого хотели еще десять минут назад?
— Обстоятельства изменились…
— Изменение только в одном: теперь вы знаете, что я информирован о том, какую судьбу вы мне готовили. «А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…» Ни этого московского гада Соловьева, ни скромного здешнего Тихонова, ни тем более штатников мне ничуточки не жалко. Рад буду оказать услугу бывшему наставнику. В смысле — Чудо-юде. Но вот насчет того, что я так просто дам себя убить, — извините, обещать не могу.
— Потребуете гарантий?
— Не-а. Главная гарантия у меня уже есть — кое-какая осведомленность. А вы мне ничего гарантировать не можете. Все равно постараетесь надуть. Я это буду учитывать в работе. С вашей стороны требуется одно — не отменять операцию. Не буду даже требовать, чтоб вы нас до утра не трогали. На засвеченной базе уже никого нет, между прочим. Так что ищите по новой.
— И никаких дополнительных разъяснений о деталях операции вам не потребуется? — удивился Рындин.
— Абсолютно. Я знаю все от и до.
— Хорошо, а если будут какие-то вынужденные коррективы по ходу дела?
— Если будут, то информация придет ко мне быстрее, чем к вам.
— Трудновато с вами общаться, товарищ бывший полковник. Из жара в холод бросаете, а потом обратно.
— Все верно, такой у меня характер. Но полковник я не «бывший», не в запасе и не в отставке. Меня, между прочим, никто воинского звания не лишал. Я без вести пропавший — и только. Согласно справке управления кадров.
— «С подозрением на перевербовку противником», — процитировал Рындин.
— Тем не менее даже уголовное дело не возбуждено. Доказательств нет. Против СССР я не работал — это точно… Ладно, это мои личные трудности. Так как, господин Рындин, вы согласны принять мой рисунок игры?
«Псих!» — подумал Рындин. Но вслух сказал:
— Согласен.
УДАР ПОД ДЫХ
Иванцов эту ночь провел беспокойно. Конечно, его волновали не итоги встречи Рындина с Сорокиным. Он даже не знал о, том, что таковая намечается. Волновало его то, во что выльется лично для него опасная задумка. Он почти физически ощущал себя неким зернышком, угодившим между жерновами. Огромными, страшными, перемалывающими все и вся.
Прошлогодняя история с бежавшим смертником Клыком и «Богородицей» в бриллиантовом окладе казалась теперь сущей ерундой. Там надо было просто быть похладнокровнее, не суетиться излишне, пораньше московских друзей проинформировать — и поделиться, не пожадничав. И устроилось бы все в лучшем виде. Конечно, уладили и так, но повисла эта история как дамоклов меч над головой Виктора Семеновича. Вцепились в нее Соловьев и Сноукрофт с Резником. И так просто не отпустят. Секреты машиностроительного пусть берут — хрен с ними. Про них никто не вспомнит. Они государственные, то есть по нынешним временам — ничьи. А вот у той лаборатории, что на базе «Белой куропатки», есть хозяин. С длинными и очень тяжелыми руками. Прихлопнет как муху, если что.
Вот так эти «жернова» и образовались. Не отдашь лабораторию американским дружкам Соловьева — плохо будет, отдашь — еще хуже.
Но самое главное — Иванцов все больше ощущал, что теряет контроль над ситуацией. Рындин явно выходил на первое место, Тихонов прочно, хотя и неофициально, сидел на втором, а Иванцову надо было за «бронзу» хотя бы еще побороться с губернатором.
Да, ловок Андрей Ильич. Эта его идейка подставить Сорокина была будто спасательный круг. Во всяком случае, казалась таковой вчера, когда они беседовали. Сейчас, среди ночи, сомнения обуяли. А если что-то не свяжется, если не окажутся иностранцы и Соловьев простаками? Или, скажем, в операции против Сорокина сбой получится? Короче, если кто-то каким-то образом уцелеет и сможет раскрутить «жернова» — мука будет из них всех. И из Рындина, и из Иванцова, и из всех прочих. Неужели Рындин этого не понимает? Не дурак ведь. Понимает и так рискует? Значит, подстраховался где-то и в чем-то. А Иванцов ни о том, что это за подстраховка, не знает, ни о том, что вообще на уме у Рындина. Ведь вполне может быть, что Иванцов с его «горой на плечах» стал для Рындина обузой. И в результате этой самой заварушки завтрашней подставит он не только Тихонова-Степу, но и Иванцова. И на кой ляд, он, Иванцов, согласился организовывать встречу Тихонова с американцами и Соловьевым в «Русском вепре»? Рындина там и близко не будет. Если что — так он вообще ни при чем. На рабочем месте был, безопасность области сторожил. А Иванцов вполне может там, в этом «охотничьем домике», под пули угодить…
Конечно, Степа-Эдик и с Соловьевым в дружбе, и с Иванцовым. Вроде бы не должен он ничего заподозрить и не наедет в «Русский вепрь» на пяти джипах с автоматчиками. Тем более что официальная цель — переговоры с богатыми американцами, предлагающими нечто очень заманчивое. Разумеется, Виктор Семенович, передавая приглашение Эдуарду Сергеевичу, из скромности умолчал, что это те же самые американцы, что в прошлом году предлагали Курбаши, а потом Портновскому с Фролом устаревшую автоматическую линию для розлива водки в пластиковые бутылки. Говорить об этом загодя не стоило. Уже здесь мог возникнуть сбой, так как общаться с такими ханыгами Степа либо вообще не захотел бы, либо предложил бы им самим приехать к нему на дачу, где весь расклад был бы совсем другой.
Кроме того, чтоб у Степы не создалось ложного впечатления, будто Иванцов главное лицо, заинтересованное в этой встрече, первым ему позвонил Соловьев. Именно он сказал, что привез сюда жутко перспективных янки. Антон Борисович, похоже, всерьез поверил, что Иванцов на крючке, и даже воображал, будто держит все под контролем. В общем, тут все обошлось, и Тихонов обещал приехать как штык к обеду, то есть к 13.30. Правда, обещание было дано где-то в шесть часов вечера с минутами, а потому у Степы имелось немало времени, чтобы навести справки. Никто не гарантировал, что, получив нужную информацию, Эдуард Сергеевич в лучшем случае просто не приедет на встречу, а в худшем — заподозрит подвох. Но это все так, семечки…
Естественно, наиболее сложным моментом операции, который взял на себя Иванцов, было сообщение о санкции Чудо-юда На посещение «оптовой базы». Тихонов знал, что у Рындина есть прямой выход на Сергея Сергеевича и уже были прецеденты, когда разного рода руководящие указания Чудо-юда приходили к нему
