– Ну, не знаю… «Хавани»… Я-то здесь только до конца февраля сидел. А может, Ферван?..
– Так он в марте отсюда тоже улетел. Город Полковников штурмовать.
– Все равно надо спросить.
– Спрашивал уже. Не знает. Представители разведки флота на «Геродоте» тоже без понятия…
– Да подумаешь, рота. Ну что это может быть в самом крайнем случае? Очередная порция карателей. Или оперативные работники этой заотарской спецслужбы… знаете, есть такая клонская… как бы инквизиция…
– «Аша»?
– Ну да.
– Сомнительно. Понимаешь, что смущает: роту, согласно документам, доставил танкодесантный корабль «Элан-71».
– А разве танки на Глаголе обнаружены?
– В том-то все и дело, что нет.
– Батя, извини, что включаюсь… – Это был новый голос. Он принадлежал командиру роты, которая осталась на орбите, занимаясь захватом клонских научно-исследовательских станций «Рошни».
– А, Валера. Заждался уже. Говори.
– Я отключусь? – деликатно предложил я.
– Какие от тебя могут быть секреты, Саша? Оставайся в конференции.
– Так вот, мы только что взяли последнюю станцию. Без боя, все чинно-благородно. Двадцать шесть человек научного персонала – сплошные энтли. Еще семнадцать инженеров и техников. В основном тоже энтли, но есть и демы. И один молодой заотар низкого ранга. Жертв нет. Персонал готов к сотрудничеству.
– Поздравляю.
– Но главное, не поверишь: у них был Х-передатчик!
– Ни хера себе!.. Хм, нда… Продолжай.
– Но они им не воспользовались! Знали о нашем нападении, но решили ничего своим не сообщать! Я проверил, действительно: последний сеанс связи состоялся неделю назад.
– Значит, я был все-таки прав, – заметил я, – когда говорил, что Х-передатчиком могли оборудовать и научную станцию…
– Прав, прав, – проворчал Свасьян. – Что у тебя еще, Валера?
– Вроде все. Намерен приступить к допросу пленных.
– Ну давай. Привет кло…
Когда звучало слово «привет», я уже вторую секунду искал ответ на вопрос: почему бронетранспортер с номером 302 резко свернул и покатился из колонны?
БТР подставил мне левый борт.
Я увидел в его передней части, примерно на уровне кабины водителя, несколько дырок.
Маленькие черные дырки.
«Пах-пах-пах», – долетел отзвук пушечной очереди.
– Справа!.. Справа, твою мать! – прокричал Свасьян.
Одновременно вспыхнули несколько машин в разных местах колонны.
Локшин, Терен, Филимонов как один посмотрели направо – будто расслышали крик Свасьяна в моих наушниках.
И лица у них сразу стали… вовсе не перепуганные!.. а недоуменные, брезгливые, будто кто-то без стука вошел к ним в аудиторию посреди лекции, на которой они делились со студентами тайнами своих возвышенных наук.
И только Таня, моя Таня, испугалась сразу же, испугалась до смерти – и я испугался вместе с ней.
Автоматические пушки залились непрерывным лаем, выходящим на ровную, гудящую ноту.
– Вниз, с брони вниз! – крикнул я, нашаривая левой рукой автомат. – Спешиться, немедленно!
– Да вниз же! – Я грубо схватил Терена за ворот и дернул.
Собственного голоса я не услышал, поэтому рефлекторно сорвал наушники. Куда там! Перекричать ураганный рев внезапно вспыхнувшего боя было невозможно.
Я пока еще не видел, что там «справа».
Я не мог даже заставить себя повернуть голову, потому что мне казалось: стоит мне упустить Таню из виду – и я уже не увижу ее никогда.
– Таня, на землю!
Я, считай, спихнул ее с крыши нашего «Зубра». Она мертвой хваткой вцепилась в поручни, нелепо повиснув на них, и никак не хотела разжать пальцы. Я бросил автомат вниз, прыгнул вслед за ним, едва не вывихнул ногу, но все-таки удержал равновесие и, обхватив Таню за талию, буквально отодрал ее от бронетранспортера.
– Таня! Дорогая, милая! Я умоляю вас, лежите здесь! Пожалуйста! Вот, вот ваш пистолет! – Я вырвал ТШ-К у нее из кобуры (оружие перед маршем получили все). – Держите!
Она схватилась за рукоять пистолета двумя руками и кротко кивнула.
– Так, молодец, лежите… И никуда отсюда! Терен! – Семасиолог уже был рядом. – Терен, проследите!
«Триста второй» (водитель был убит, а он все катился) на приличной скорости влетел в гравимагнитный осциллятор и рывком остановился. Я обмер: люди, сидевшие на крыше десантного отделения, не понимали ровным счетом ничего. Они продолжали грохотать по броне каблуками и прикладами автоматов, стараясь докричаться до водителя. О том, что БТР выехал далеко за ярко-красное пятно, оставленное маркерной бомбой и обозначающее левую обочину, они вовсе не думали.
Пять, семь секунд – и грос сыграет «в ложки»! Целым бронетранспортером! С людьми на крыше!
Подхватив свой автомат, я сбросил его с предохранителя, на бегу дал вверх длинную очередь, чтобы привлечь внимание олухов на крыше «триста второго».
– За чем? За чем проследить?! – крикнул мне в спину семасиолог.
Б-бум – удар такой, будто машину подбили снизу тысячетонной кувалдой!
«Триста второй» рывком стал на попа, стряхнув с себя людей. Кто-то из ученых заорал от боли, широко распахнув рот, – сломал ногу?
– Убегайте, туда! – Я махнул рукой в сторону своего, «триста третьего» бронетранспортера.
Они не понимали. На колее, накатанной прошедшими впереди нас машинами, рвались малокалиберные снаряды. Инстинкт самосохранения подсказывал пассажирам «триста второго», что надо бежать прочь. Они и побежали. В глубь аномальной зоны.
Автомат снова пришлось отбросить – я подхватил под мышки ученого, сломавшего ногу, и успел выдернуть его за границы гроса до того, как напряженность поля аномалии дала еще один, роковой скачок.
Металлическая ложка, по моему опыту, должна была вылететь из гроса по красивой параболе.
Как будет вести себя в гросе двадцатитонный БТР с полной штатной боеукладкой и дополнительными гранатометами на башне, я не представлял. Что станется с людьми – и подавно.
Когда напряженность поля рывком вышла на пиковое значение, бронетранспортер взорвался. Сдетонировала вся боеукладка.
Однако разлетающиеся обломки «триста второго» пошли выше, чем подсказывал здравый смысл. Меня сбило с ног ударной волной, но – чудо! – не прибило оторванной башней, которую взорвавшийся боекомплект вышиб аккурат в мою сторону.
Башня пролетела надо мной, перепорхнула дорогу, упала в «болото», но не завязла сразу, а, вращаясь, заскользила шайбой по его упругой поверхности.
И вот только когда легкая контузия сбила с меня лихорадочное возбуждение первых секунд боя, когда я провожал скользящую башню идиотически восхищенным взглядом, я заметил противника. Благо, он и не думал прятаться.
На нас ползли многобашенные левитирующие танки «Шамшир».
Они же «летающие пагоды».
Они же «сухопутные дредноуты».
