поскачем. До Киевгорода совсем немного осталось.
И не пришло еще время послеобеденное, для сна самое приятное, а царство Запорожское, уже под ними было, красовалось полями ровными, городами богатыми, куполами золотыми, садами зелеными.
Вот и Киевгород на высоком обрыве виден стал. Колокольный звон его еще раньше друзья услышали.
Подлетел к городу Индрик сказочный, опустился у Лапотного оврага, в безлюдном месте, сложил крылья белоснежные, прижал их к боку круглому, и сразу срослись они с шерстью шелковой. Исчезли в теле лошадином, и снова обыкновенный конь под Ваней и Василинкой. Только красивый и богатый.
Направил его Ваня к городу. К главным воротам. Едет, а лицо у него грустное.
– Что невесел? – спрашивает его Василинка.
– Чего веселиться? – отвечает Ваня. – В позорный плен тебя везу. Думаешь, сам не знаю, что это такое? Сам двенадцать лет на руке кольцо рабское носил. Ой, тяжелое оно, хуже гири к земле тянет. От этого тягостно мне. Только слово тебе даю, что как батюшку с матушкой спасу, и сам жив останусь, приду к царю Владисвету, и себя на тебя поменять попрошу.
Ласково на него Василинка посмотрела:
– Не знаешь еще ты до конца царя Владисвета. Этот царь и моего батюшку столько раз обижал, обманывал, столько раз слово не сдерживал, когда он у него богатырем на заставах пограничных служил. Кто знает, что в этот раз он тебя сделать заставит? А вдруг опять слова тебе данного не сдержит?
– Тогда, – Ваня схватился за саблю, – я его убью.
С такой решимостью он это сказал, что даже конь под ним вздрогнул, тихо пробормотал:
– Не стоит он того, чтобы об него саблю поганить, да звание богатырское позорить.
Затем они к городу подъехали и разговор прекратили. Каждый думал о своем. Свою думу обдумывал.
А в Киевгороде веселье идет. Радуется народ посадский. Ликует. После того, как Ванька Каин разбойник в тюрьме оказался, а Юдище из Заповедного леса изгнано было и убито, в город купцы со всех сторон понаехали, мужики с хлебом и салом, и такая ярмарка развернулась, какую горожане лет двадцать не видывали. Торгуют киевляне, празднуют, калачи пироги едят, вино, мед и брагу пьют, наряды новые одевают, сундуки добром набивают, товары свои нахваливают, да царевича Ваню добрым словом поминают, царя своего втихомолку ругают за то, что соседу Дубраву в беде помочь не захотел, яблок не дал, да еще царевича сына его красть дочку муромского царя отправил. Не по-людски это. Не по христиански.
А как Ваня в город через главные ворота на коне въехал, да еще и с Василинкой, киевляне сразу его узнали, поняли, что свершил он приказ Владисветов, украл дочь Ильи Муромского, и сразу затихло все в городе.
Смотрят люди, как царевич на коне к царскому дворцу едет, и молчат. Ничего сказать не могут. Отроку в глаза посмотреть не решаются. Стыдно им вроде перед ним за царя своего. Да и в воздухе сразу бедой запахло. Вспомнили киевляне, как грозен и страшен в гневе был Илья, когда с Владисветом ссорился, да город крушил. Что же он теперь сделает, когда прознает, у кого в плену его дочь находится? Уж не начнется ли между Муромом и Киевом вражды лютой, войны страшной? Не видится ли в будущем кровопролития?
Так и ехал по людным улицам Киевгорода царевич Ваня, и молчащее насупленное людское море перед ним расступалось, давая дорогу.
Вот и дворец царский. Перед ним стражники да стрельцы бегают, казаки народ оттесняют, чтобы чего не удумали. Пушкари к пушкам подошли, фитили запалили, словно в ожидании бунта народного. Видать не совсем в ладу со своими подданными царь Владисвет, коли пушками да бердышами от них отгородиться хочет.
Когда увидел царевич Ваня дворец Владисвета, то спешился, Василинку в седле оставил, сам рядом пошел, коня под уздцы повел. Смотрит девочка вокруг, словно и не пленница, а гостья важная. Взгляд чистый, ясный, гордый.
Вошел Ваня во двор, тяжелые медные ворота за ним тут же захлопнулись и отгородили от остального мира. Теперь только воины царские вокруг него, да слуги. Но ничего не говорят они ему, только смотрят удивленно и даже недоверчиво.
Помог мальчик Василинке с коня слезть, взял за руку. Поднялись они на крыльцо высокое и вошли в палаты царские. Роскошные хоромы у царя Владисвета. Рядом с ними дом Ильи Муромского лачугой кажется. Да только от этого всего Василинка и не смутилась нисколько. Что ей роскошное убранство? Так мишура пустая.
Вдвоем пришли они прямо в Большую палату к трону, на котором Владисвет сидел.
Напряжен сидит царь запорожский. Руками с силой державу сжимает да скипетр. Не поверил он, когда доложили ему, что царевич Ваня в город прибыл, да еще и с царевной. Не ожидал он его так быстро. Но как только увидел он Василинку, с трона поднялся.
– Она! – воскликнул он. – Она! Царевна. Ильи холопа моего дочка. И лицо его, и взгляд. Гордый, упрямый, непокорный! Признаю я ее.
Подбежал он к девочке и даже за руку ее схватил, чтобы убедиться, что видит ее глазами, а не кажется она ему.
– Вот теперь у меня с Ильей другой разговор будет! – закричал царь Владисвет. – А ты, девонька красавица, гостьей моей будешь. – Это он уже обратился к Василинке. И даже торжества своего сдержать не смог.
Да только девочке до его торжества дела нет.
– Перед тобой я, царь Владисвет, – сказала она. – Исполнил твое желание сын царя Дубрава Иван царевич. Теперь твоя очередь, слово сдержать.
– Всему свое время, – отмахнулся рукой Владисвет. – Дойдет и до отрока черед. Пока же мне с тобой поговорить надобно. Ну, как поживает твой батюшка? Здоров ли? Много ли в нем силы? Или старость
