— Люк погиб, — Британец опустил глаза.
Апполоний, задумчиво глядя в сторону, произнес:
— Жалко! Хорошего солдата потеряли. Несколько секунд стояло молчание. Затем Муска спросил у Британца:
— У тебя есть кто-нибудь на примете, кто бы заменил Люка?
Собеседник, чуть помедлив, проговорил:
— Гарон. Парень хоть и молод, но не по годам умен. Я думаю, что он сможет стать достойным командиром.
Апполоний одобрительно кивнул и, отослав Британца, начал обходить неровные шеренги своих бойцов, придирчиво осматривая их и указывая на недостатки. Часть вытащенного из складов вооружения была погружена на повозки для того, чтобы снабдить оружием тех рабов, которые в дальнейшем присоединятся к мятежникам.
Близился рассвет. Время летело незаметно. Шум не стихал на улицах Капуи. В неистовстве стихии, называемой бунтом, выживал только тот, кто имел на плечах разумную голову и природную хитрость. На форуме собралась огромная толпа, чтобы послушать человека в лиловой тунике. Оратором был знаменитый на всю Капую пройдоха по имени Пизон. Он был клиентом у многих знатных господ, и умудрялся получать подачки в разных местах. Поговаривали даже, что Пизон был отпрыском древнего рода, но какого именно, никто не мог дать ответа. Весельчак и балагур, участник почти всех скандалов в городе.
Пизон и на этот раз, в час, когда Капуя стала гнездом мятежа, не терял самообладание. Что я вижу перед собой? — оратор, взор, бравшись на винную бочку, обращался к собравшимся. — На Форум пришли одни трудяги, а где же отцы города, сенатор Квинт и Публий? Что-то я здесь никого не вижу из господ. Может быть больны, может быть они заняты. Но не мешало бы им послушать нас. Вы думаете, мне не страшно. Да я пуще их боюсь. — Пизон попытался застучать зубами, тряся коленями и выпучив глаза. — Вот Валерий — молодчина. Такое зрелище нам устроил? Забавнее гладиаторских боев. И неужели мы, братцы, в поте лица добывающие себе хлеб на пропитание такие, будем безучастными зрителями в о разворачивающемся спектакле. Я не знаю как вы, но мне, ох, как хочется повеселиться в эту ночь. Некоторые, послушав пизоновскую болтовню, уходили прочь, оставшиеся же аплодисментами поддерживали оратора, время от времени выкрикивая: «Верно говоришь, кучерявый». — Пиэон, перевернем Капую вверх дном! и, — Хороша ночка, на утро матрона родит себе дочку! Оратор спрыгнул на землю, выхватил о факел из руки стоявшего рядом с ним мужчины, с оттопыренными ушами резво помчался в сторону квартала, где обитали капируанские богачи. За ним устремились и другие. Вряд ли можно назвать всех тех, слушал Пизона, работягами. Скорее, наоборот. Это были самые настоящие бездельники, чей удел — бродить по городским улицам в поисках какого-либо развлечения. Гладиаторские бои и почти ежедневные омовения в банях, кутежи по трактирам и лупанариям составляли не весь, но, по крайней мере, значительный пласт впечатлений, который они получали от жизни. Они презирали труд, и даже сам Юпитер не заставил бы их заняться каким-нибудь ремеслом.
Люмпены так были многочисленны в Капуе, не говоря уж о Риме, что с ними приходилось считаться. Они ненавидели не только тех, кто работает, но и тех, кто набит золотом, хотя каждый из пролетариев в глубине души молил богов о ниспослании ему богатства и знатности рода.
Мятеж, поднятый Титом Вецием Валерием, был воспринят капуанскими люмпенами как своего рода акт, дающий право на разбой и поимку своей удачи в этой жизни.
У торговой лавки купца Диодора бесновался народ. Рулоны шелковых тканей всевозможных окрасок были повалены на мостовой. Пизон обернутый в белую материю и, увенчанный венком из роз, сидел на подставленной спине купца, а тот, стоя на коленях, беззвучно рыдал.
— Что ты трясёшься, Диодор? Боишь, ся, что мы тебя обсчитаем? — Пиэон загоготал. — За все, что мы у тебя взяли, я сейчас заплачу. — Предводитель люмпенов встал и, помочившись на голову Диодора, произнес: — Ну вот! Теперь у тебя волосы будут расти лучше прежнего. Посуди сам, — поднимая указательным пальцем подбородок купца и равнодушно глядя в его заплаканные глаза, говорил Пиэон, — ты нас обсчитывал, обкрадывал на каждом шагу, а мы ведь на тебя не держим зла. Я израсходовал весь запас моего нектара на твою бесстолковую голову, но не вижу от тебя никакой признательности за ту цену, которую я уплатил за твои шелка.
— Пизон, — невысокий человек с синими кругами под глазами от бесчисленных запоев и драк, часто дыша, стоял перед вожаком.
— Что тебе?
— Марк с друзьями пошли к дому Мермекса.
— Ого! Забавно! И как это мне в голову не пришла раньше такая мысль?
Пиэон помчался к дому вышеупомяну того Мермекса. О Диодоре все уже позабыли, как только нашлась новая забава, да еще какая…
Мермекс жил один в небольшом домике рядом с капуанским кладбищем. До этого он был трижды женат, но каждый раз его жены отправлялись на тот свет, не прожив с супругом и года. Мермекс появлялся в городе редко и всегда его сопровождал слуга огромного роста, который приводил всякого встречного в замешательство и непреходящий ужас. Хозяин одевался в нищенское одеяние. Горожане знали, что Мермекс некогда сам был бродягой, не имел даже угла, где можно было бы пристроиться на ночь. Жители Капуи в один прекрасный день узнали, что Мермекс был несказанно богат, один раз он даже дал золото и серебро городской казне под проценты на строительство храма Меркурия. Откуда у Мермекса появились деньжата никто не знал.
Неизвестно было так же, с каких мест прибыл тот здоровяк, который безропотно служил своему господину. Но все были убеждены в одном, что Мермекс скрывает несметные сокровища, которые имеются разве у знатного патриция.
Когда Пизон подбежал к дому, где обитал Мермекс, то там уже собралась группа людей в пятнадцать-двадцать человек.
Осадой здания руководил тёмноволосый юноша со смешным говором, занимавшийся ранее ремеслом актёра, а теперь просто гуляка-парень по имени Марк. Маркуша, как его часто называли.
— Пизон, твои тощие ноги быстро носят тебя. Что же ты оставил несчастного Диодора?
то быстро бегаю. Вот и ты, как я погляжу никак не можешь своей тупой головой разнести эту дубовую дверь. И если даже ты сможешь проникнуть внутрь, то я ещё не знаю, как потом ты справишься со слугой Мермекса.
Марк злобно сплюнул, не найдя чем воз разить, он отвернулся в сторону и зычным голосом, похожим на рёв осла с медведем, прикрикнул на своих приятелей, чтобы те потарапливались.
Несколько человек, держа под мышками толстое бревно, разбежались и со стуком врезались в дверь. Но преграда лишь слегка заскрипела. После двух-трёх безуспешных попыток вышибить дверь, Пизон, до этого с улыбкой наблюдавший за происходящим, заметил:
— Марк, не можешь думать головой, тогда может быть, задница у тебя хорошо соображает?
Марк побагровел от гнева и, как рысь, бросился на обидчика. Но два товарища Пизона, вынырнув из- за спины своего вожака, стеной встали перед бывшим актером.
— Успокойся, Марк. Я ведь тоже заинтересован в раскрытии тайны, которую скрывает от нас бедный Мермекс, дай-ка я попробую вытащить его оттуда. — Пизон кивнул на дом.
— Попробуй, — Марк, все еще злясь, отошел в сторону.
— Мермекс! — заорал Пизон. — Если ты сейчас не выйдешь к нам, мы поджарим тебя вместе с твоим боровом. Выходи, не бойся. Времени на размышление я тебе не могу дать. Не покажешься, можешь считать себя покойником. Кладбище тут недалеко!
Через несколько минут скрипнула дверь, и оттуда показалась косматая голова, а через несколько секунд уже вся фигура высунулась наружу. Мермекс дрожал от страха. За ним по пятам следовал слуга, выставив перед собой вилы и бешено вращая глазами.
— Брось свое оружие, дурак! — обратился Пизон к верзиле, но тот и ухом не повел.
Несколько человек бросились к слуге, пытаясь свалить его с ног, но гигант, вращаясь на одном месте, никого не подпускал к себе. Вдруг откуда-то взлетела рыболовная сеть и, описав в воздухе дугу, накрыла слугу Мермекса. Через несколько секунд связанный и мычащий верзила с кляпом во рту, лежал у ног Пизона, а сам Мермекс обескураженно глядел на то, как несколько молодцов отрывают доски, вскапывают землю
