совали руки каждому, звучно прищелкивая шпорами.
— Поручик Грабчик!
— Капитан Постников!
В наступившей тишине сухо заскрипел голос Грабчика:
— Господа, извините за опоздание... Дела!
— Прошу!
Широким жестом Балакшин пригласил гостей в столовую. Они расселись за круглым столом, сервированным холодными закусками и разными винами. В столовую вошел шеф-повар. По его знаку двое официантов внесли на медном подносе фаршированную щуку и на огромной жаровне, в подставке которой шипели горячие угли, целого поросенка. Шеф-повар отделил по большому куску рыбы, положил офицерам.
— Рыба посуху не ходит... — расплылся в улыбке Балакшин и поднял внушительную рюмку с рябиновой. — За господ офицеров! За наших спасителей!
К Грабчику и Постникову со всех сторон потянулись стаканы с вином. Рядом с нескладной фигурой коменданта Постников, стройный и подтянутый, мог бы казаться приятным, если бы не его пустые, ничего не выражающие глаза.
— Господа! Я поднимаю тост за свободную Россию! — напыщенно произнес Грабчик, осушая высокую рюмку водки.
— Смерть большевикам! — воинственно взмахнул рукой Постников, и его холодные глаза сверкнули, будто они на миг осветились изнутри.
Вино быстро вскружило головы, развязало языки. Куда девалась напряженность первых минут знакомства с офицерами. Теперь уже никто не обращал на них внимания, будто и не было их за столом.
Балакшин пил немного, то и дело наполнял рюмки Грабчика и Постникова; шеф-повар подкладывал им лучшие куски. Остальные гости, предоставленные самим себе, перехватывали блюда с подноса. Кузьминых, окончательно опьянев, подвинул к себе жаровню, облокотился на стол, бессмысленно вперил глаза в тупоносую голову поросенка, как бы пытаясь что-то припомнить.
— Господин Бакланов! — Грабчик бесцеремонно облапил сидящего рядом Тегерсена.
— Мой фамиль Тегерсен! — высокомерно заявил датчанин и обиженно отвернулся.
Комендант мутным взглядом обвел красные, потные лица сидящих.
— К вашим услугам, господин лейтенант, — поперхнувшись, громко произнес Бакланов.
— Хо! Мы, оказывается, перестали быть поручиком... Очень мило!
— Пардон! — смущенно пробормотал Бакланов.
— Брось ломаться, поручик, — резко бросил Постников. — Здесь не банкет, а деловое свидание.
С достоинством выдержав паузу, Грабчик напыщенно произнес:
— Господа! Пользуюсь случаем поблагодарить господина Бакланова, давшего русскому отечеству верного слугу. Сын его Николай — настоящий офицер...
Взоры всех устремились на Бакланова, вертевшего на вилке, не зная, куда деть, недоеденный кусок пирога.
— Да-с, господа... Мы должны объединить свои силы против общего врага. Большевистскую организацию нам удалось обезглавить, десять комиссаров за решеткой...
— Их надо стреляйт! — выкрикнул Тегерсен.
— О, за этим дело не станет! Но прежде надо узнать имена их сообщников. Это, увы, не так просто.
— Ви делает им больно... Как это по-русски... немножко питай.
— Что ж, здесь все свои. Можно и пооткровенничать. Господин капитан, наши друзья хотят послушать вас.
Постников не заставил себя ждать, стал рассказывать с явной охотой, смакуя жуткие подробности пыток.
— Господа! Считаю долгом предупредить: это абсолютная тайна! Надеюсь, вы догадываетесь о последствиях, которые постигнут того, кто окажется невоздержанным на язык? Ха-ха!..
Начальник контрразведки сделал выразительный жест вокруг шеи. Никто не отозвался на его нервический смех. Гости сидели смущенные, только Тегерсен пьяно ухмылялся.
— Господин Постников! — прервал молчание Балакшин. — Мы терпим большие убытки. В уезде появилась банда Пичугина...
— Ах, партизаны!.. Ну, это в компетенции коменданта города. — Постников кивнул в сторону Грабчика, задыхавшегося от чрезмерно выпитого вина. Балакшин повернулся к Грабчику.
— Господин поручик!
Словно боясь, что его не станут слушать, Балакшин заговорил быстро, глотая окончания слов... В деревне Расковалово Пичугина удалось схватить, но беднота освободила его; устроила самосуд над кулаком Силантием-Иудой, повесила его в часовне. Молва об этом разнеслась по всему уезду, в деревнях стихийно начались крестьянские бунты. Богатые мужики вынуждены бежать, скрываться.
Грабчик нетерпеливо постукивал вилкой по фарфоровому блюду с жирным холодцом.
— Об этом нам известно! — раздраженно прервал он Балакшина. — Могу сообщить больше: Пичугин сумел доставить из Ялуторовска оружие, а заодно привез и комиссара Скрябина. Отряд его базируется в селе... э-э запамятовал...
— Усть-Суерской, — подсказал Менщиков.
— ...да, в Усть-Суерской. Но, позвольте, откуда у вас эти сведения?
— Господин поручик, — вкрадчиво заговорил Бакланов, — Менщиков мой старый приятель по торговле. Он из Белозерской, где у него дом и магазин. Сейчас у него скрывается его закадычный дружок Худяков из Усть-Суерской. За его добропорядочность я ручаюсь. Худяков — владелец крупной заимки...
— Чудесно! — воскликнул Грабчик. — Господин Менщиков, вы нам должны оказать важную услугу...
Менщиков в замешательстве пробормотал что-то невнятное.
— Скоро будет создан отряд добровольцев, и вы, господин Менщиков, поможете нам нанести удар по партизанам, а самого Пичугина заманить в ловушку... Начальником отряда назначается сын господина Бакланова...
Бакланов вскочил, как-то боком пробежал вокруг стола и подобострастно замер около коменданта города.
— Господин поручик, я счастлив!.. Польщен столь высокой честью. Позвольте... чем могу...
Из кармана пиджака он достал чековую книжку и стал быстро писать. Оторвав листок, протянул его Грабчику.
— Что это?
— Чек на предъявителя... Жертвую десять тысяч на экспедицию наших спасителей.
Комендант жадно схватил чек, с опаской покосившись на Постникова.
— Господа, сей благородный поступок достоин подражания...
— Позвольте и мне внести скромную лепту! — крикнул Балакшин и неловко полез толстыми пальцами, унизанными дорогими перстнями, в узкий кармашек жилета. — Вот чек на тридцать тысяч...
— Мой фирма жертвует пятьдесят тысяч! — надменно произнес Тегерсен.
Комендант торопливо взял чеки, сунул их в верхний карман кителя, схватил графин водки и, налив полный стакан, крикнул:
— За успех экспедиции против партизан!
Грабчик рывком поднял стакан, отпил глоток и вдруг плашмя рухнул на пол. Падая, судорожно схватился за край скатерти, стянул ее со стола. Раздался звон разбитой посуды.
В первое мгновенье все стояли недвижно, ошеломленные. И тем удивительнее было поведение Постникова: не спеша, он склонился над Грабчиком, расстегнул ему ворот кителя, долго нащупывал пульс. Поднявшись, спокойно сказал:
— Ничего страшного, господа! Поручик страдает эпилепсией... Есть в доме телефон? Нужно срочно вызвать врача.
Балакшин заметил, как начальник разведки, оказывая помощь Грабчику, с ловкостью опытного вора вытащил у того из кармана кителя скомканные чеки.
