Наоборот, из земли выкопали по глупости, и на волю выпустили. А ты нас за это…
Всхлипнув, он замолчал.
Настала гнетущая тишина. В небе неслись невидимые тучи, сквозь разрывы в которых лишь изредка проблескивали звезды. Ветер усилился, его порывы ударяли по кронам деревьев. Сад постепенно наполнился глухим шумом ветвей, раскачиваемых ветром.
Не выдержав напряжения, Лёнька опустился на землю. Тёма тотчас последовал его примеру. Да и что еще оставалось делать? Ясно было, что оборотень их из котлована живыми не выпустит. Чего же напрасно дергаться? Кричать тем более толку не было – все равно их никто из соседей не услышит…
Лёньке почему-то пришло в голову, что в подобных ситуациях герои многих книг старались вспомнить всю свою предыдущую жизнь. Ну, словно бы подводили мысленно итоги прожитого.
Что же вспомнить может он? Одиннадцать лет – если подумать, не так уж и много. Ну, родился. Ходил в ясли, потом в детский сад. Учился в школе. Сначала не вылезал из троек, а потом, когда во втором классе увлекся чтением, сразу дело пошло на лад. Отличником не был, конечно, но зато стал, что называется, крепким хорошистом.
Что еще? Помогал родителям по хозяйству, но не очень. Все больше норовил смотаться на речку или в свою «старую башню». Интересно, кому она потом достанется? Наверное, отец запьет горькую после его похорон. Такое у него уже бывало. Сломает стены в его «башне», снова натянет ржавую сетку, и купит голубей. И будет все дни проводить с этими птицами, слушать их воркование, смотреть в голубое небо и вспоминать про него, Лёньку… А мама, наверное, умрет скоро. Это только на вид она крепкая и здоровая, а на самом деле сердце у нее слабое… Поэтому врачи ей долго не рекомендовали заводить ребенка. А она рискнула и едва не погибла при родах. Получается, напрасно мучалась…
Лёнька заплакал, остро жалея не сколько себя, сколько родителей. Почему-то до сих пор он всерьез не задумывался о смерти. Странно, ведь в страшных книжках люди умирают почти на каждрй странице, но он читал об этом, словно о каком-то захватывающем приключении. А ведь смерть – это смерть…
Лёнька смахнул слезы, поднял голову – и увидел там, на противоположном конце котлована, два красных сверкающих глаза. Рядом кто-то всхлипывал, кажется, Родик.
– Лис, заткнись, – послышался сердитый голос Тёмы. – Что уж теперь поделать! Вляпались от души. У-у, зверюга, доволен, да? Небось, сил набираешься, прежде чем нас прикончить?
– Ладно тебе, Тёмка, не задирай оборотня, – сипло сказал Антон. – Может, он нас и пожалеет… Мы-то ничего ему плохого не сделали, верно? Наоборот, выкопали его из земли. За что же нас убивать?
– Как за что? – нервно хихикнул Родик. – Ожившим чудищам всегда нужна свежая кровь!
– Это верно, – вздохнув, поддержал его Лёнька. – Я сто раз про такое в книжках читал. – Пока он еще наполовину призрак, но когда наестся вдоволь свежего мясца да попьет горячей крови, то станет настоящим оборотнем.
– Чьего мясца? – тоскливо спросил Родик.
– А уж это как нам повезет – может, и нашего, – вздохнул Лёнька. – Хорошо, что камешек в кольце еще светится – это зверюгу, наверное, и отпугивает. А может, он просто боится спрыгнуть сюда, на дно котлована. Ведь сколько веков здесь пролежал в могиле!
Вновь настало тягостное молчание. Ветер все усиливался, и от шума ветвей и непроглядной темноты ребятам стало еще страшнее.
– Почему-то я до сих пор верил, что никогда не умру, – не выдержав этой гнетущей тишины, еле слышно зашептал Родик. – А вы когда-нибудь думали о смерти?
– Я думал, – так же тихо ответил Тёма. – Когда отца в прошлом году бандиты ранили, и мы с матерью в больнице целыми днями дежурили, то тогда мне в голову и стали приходить такие мысли. Так жутко было, что порой аж посреди ночи с кровати вскакивал. Думал – а вдруг я завтра попаду под машину? Или отравлюсь какой-нибудь дрянной едой? Или заболею раком? Ведь такое случается нередко, и не только со взрослыми… Вот я и размышлял: если такое со мной случится, то кто обо мне вспомнит через год-два? Только родители да вы, близкие друзья. А больше я никому, если подумать, не нужен.
Антон печально кивнул.
– В том-то и штука… Помните, как два года назад в третьем Б умерла от пневмонии рыженькая такая, маленькая… Федорова, кажется. А имя я ее забыл.
– Я тоже забыл… – отозвался Родик. – А ведь она как-то мне яблоко на переменке подарила! Большое такое, красное. В первом классе это было. Все ребята вышли в коридор да яблоки стали грызть. А я залез в свой портфель, гляжу – забыл завтрак! И яблоки тоже забыл, а ведь мама их мне целых три штуки в пакет положила. Так обидно стало, что я даже заплакала. А эта Федорова подошла ко мне и протянула свое яблоко. На, говорит, у меня их целых два. Настя ее, кажется, звали! Точно, Настя.
– Получается, что человека помнят только за добрые дела, – хмуро промолвил Тёма. – Верно? А какие мы добрые дела успели в жизни сделать? Никакие. Я вот все собирался совершить много-много подвигов… Да так и не успел.
– И я не успел, – грустно отозвался Антон. – Столько времени было, а я все дурака валял… Ну что ж, ничего тут не поделаешь. Не за что нас вспоминать, это факт. Скоро, наверное, даже ребята из школы забудут, как нас звали… Родители будут приходить на наши могилки, и ладно.
– Ну, чья бы корова мычала, – фыркнул Родик. – К тебе-то все наши девчонки стаями будут ходить! И цветами твою могилку засыпят. Ты же у нас красавчик первый сорт!
– А ты дурак первый сорт, – зло прошипел Антон и показал другу кулак. – Но вообще-то, парни, мы уже не такие маленькие, какими были в первом или втором классе. Если оборотень нас не прикончит, то… Пора и нам что-то хорошее в жизни сделать. А то на самом деле случится что с нами – и забудут нас скоро. А я не хочу, чтобы меня забывали! Вон у мамы над столом висит рисунок. Пушкин там нарисован и его жена Наталья Гончарова. Так нарисованы, что даже дух порой перехватывает. А нарисовала их одна талантливая девочка, Надя Рушева. Была она чуть постарше нас. Умерла Надя довольно давно, а ее до сих пор помнят, потому что оставила она после себя много хороших рисунков. По-моему, люди ради этого и должны жить – чтобы память о них была долгая и добрая.
– Верно! – поддержал его окрепшим голосом Тёма. – А когда человек злым был, и память о нем остается недоброй. Эй ты, оборотень проклятый, я о тебе говорю! И не клацай зубами, не боюсь я тебя! Ну что ты хорошего сделал людям? Подумаешь, боярин Прозоровский тебя однажды выпорол! Может, за дело? А ты обозлился так, что стал людей убивать. За что? И за что нас убить хочешь, дьявол ты мохнатый?
Сам не сознавая, что делает, Тёма вдруг яростно закричал и швырнул в оборотня камнем. Волк немедленно вскочил на ноги, зарычал – и вдруг повернувшись, спрыгнул с земляного вала и исчез из виду.
Ребята замерли на месте, не веря своим глазам.
– Неужели… убежал? – дрожащим голосом спросил Родик.
Антон нервно пожал плечами.
– А кто его знает. Может, просто притаился среди деревьев.
– Зачем? – возразил Тёма.
– Ну… Наверное, он ждет, когда мы выберемся из котлована.
В котлован-то ему явно прыгать не хотелось… Боялся, наверное. Ведь он столько веков здесь провел, один, среди костей мертвых людей. И притом, некоторых он сам когда-то убил! Так что страшно ему было здесь, наверное, даже побольше, чем нам сейчас.
Эта неожиданная мысль заметно приободрила ребят.
– Ты гений, Тошка! – хлопнул его по плечу Тёма. – Конечно, оборотню сейчас страшно! А значит, мы можем отсидеться здесь, в котловане, до утра. А тогда уж эта тварь уберется куда-нибудь в лес. Ведь все создания Тьмы жуть как боятся света!
Ночь тянулась удивительно долго. Сначала ребята сидели на корточках, прислонившись спинами к земляной стене. Потом Родику пришла в голову мысль, что оборотень может тихонько обойти вокруг котлована и внезапно спрыгнуть им прямо на головы. Ребята так перепугались, что немедленно перебрались в центр котлована. Они сели спина к спине – так, чтобы каждый наблюдал за своей стороной огромной ямы.
Ветер еще больше усилился, и стало довольно холодно. Поеживаясь, ребята обхватили себя за плечи.
