остановилась она совершенно в другом месте – а вот в каком, «графу Ламберу» знать было совершенно не обязательно…
Глава 13
АРЕСТ
– Граф де Ламбер?
– Да-а, – Артур недоуменно и с затаенной опаской посмотрел на плотного гражданина явно с военной выправкой. К тому же он постучал в нумер так, как обычно стучат полицианты, прибывшие совершить две вещи: задержание и обыск.
– Я от господина префекта, – сообщил плотный гражданин с военной выправкой, протягивая Артуру конверт. – Здесь то, что вы просили…
– А-а, да, да, – ответил Артур, принимая конверт. – Передайте господину префекту мою искреннюю благодарность.
– Будет исполнено, – ответил плотный гражданин и, откланявшись, ушел.
Артур вскрыл конверт и достал лист бумаги, озаглавленный:
Оно было напечатано на официальном бланке префектуры Вены, скреплено подписью префекта и его печатью и гласило:
Артур, не ожидавший, что столь нужная для него бумага окажется в его руках так скоро, трижды перечитал документ. И рассмеялся. С этого дня маркиз де Сорсо умер. Да здравствует граф де Ламбер!
Теперь в Вене его ничего больше не держало. Проститься с четой Родионовых – и в Ниццу! Там его ждут отдохновение и несомненная свобода. И деньги! Правда, лежат они на имя маркиза де Сорсо, и при получении их ему придется несколько минут все же побыть маркизом. А потом… Потом он спрячет этот паспорт как можно дальше и начнет жизнь сиятельного графа де Ламбера, родственника знаменитого авиатора и российского сенатора – члена Государственного совета.
Насвистывая какую-то мелодию из оперетки, Артур достал из кармана вчерашний конверт и открыл его. Но вместо денег и документов там лежала аккуратно нарезанная газетная бумага. А этого было совершенно недостаточно для получения из банка Ниццы сорока тысяч франков. Правда, там его знали в лицо, но форма выдачи денег требовала наличия документа вкладчика. То есть на имя Артура де Сорсо. Сей же паспорт по-прежнему находился в руках Амалии.
В сердцах чертыхнувшись, Артур начал лихорадочно одеваться, в глубине души все же не надеясь найти Амалию. Да и вряд ли она сообщила ему правду, сказав, что остановилась в отеле «Захер». Однако, чтобы узнать это наверняка, надобно туда сходить. И Артур пошел.
Конечно, никакой Амалии Шульц, пасторской вдовы из Магдебурга, в отеле «Захер» не проживало. Как не было никаких записей еще в нескольких отелях, которые прошел «граф». Что ж, похоже, ему придется немного задержаться в Вене…
Хозяйка меблирашек, вернее, лучших меблированных комнат для приезжих во всем городе, разбудила Амалию, когда еще не пробило восемь утра.
– Вставайте! – Она вошла в квартиру Амалии без стука и тотчас прошла в спальню.
– Что? – не поняла спросонок, что от нее хотят, Амалия.
– Вставайте, – повторила хозяйка. Она была взволнована и недовольна. – Вас хотят немедленно видеть.
– Кто? – зевнула Амалия.
– Местный полицейский комиссар со своим помощником, – не очень вежливо ответила хозяйка.
– Хорошо. – Амалия снова зевнула, хотя зевок этот был уже искусственным и предназначался для хозяйки. Мол, не беспокойтесь, потому как ничего особенного не происходит… – Скажите им, что я через пять минут выйду.
Хозяйка, метнув подозрительный взгляд в сторону Амалии, вышла. Ольга тотчас бросилась к окну, благо снимала она квартиру на первом этаже, но возле окна и у ворот стояли полицейские. Очевидно, комиссар принял все меры предосторожности, чтобы она не сбежала.
Вздохнув, Амалия, а точнее Ольга Григорьевна фон Штайн, принялась одеваться. Мысль, которая билась в ее голове, звучала так: если ее пришли арестовывать, то за что именно? И вообще, что известно о ней полиции Вены?
Она едва закончила одеваться, как в спальню нетерпеливо постучались.
– Одну минутку, – громко сказала женщина и, взглянув на себя в зеркало, приняла холодное и надменное выражение. Не успела она сказать «входите», как дверь в спальню отворилась, и в комнату вошли двое полицейских.
– Я вам еще не разрешала входить, – холодно произнесла Амалия, демонстративно поправляя прическу.
– А нам вашего разрешения и не требуется, госпожа фон Штайн, – с большой долей иронии произнес комиссар. – Мы вошли к вам вследствие права, данного нам законом.
– Интересное у вас право: врываться в спальню неодетой женщины, – заметила ему на это Амалия.
– Насколько мы успели заметить, вы вполне одеты, госпожа фон Штайн, – с удовольствием окинул взглядом фигуру женщины комиссар.
– Вы ошибаетесь, господин полицейский. Меня зовут не фон Штайн, а Амалия Шульц.
– Ну да, конечно, – усмехнулся комиссар, взглянув на помощника. – Вдова магдебургского пастора, которого не существует в природе.
– Вы оскорбляете память моего мужа, – сверкнув глазами на комиссара, негодующе произнесла Амалия. – Прошу вас немедленно покинуть мою квартиру.
– Ага, прямо сию минуту и покинем, – охотно согласился комиссар. – Но только вместе с вами, госпожа фон Штайн.
«Фон Штайн» он произнес отчетливо и с нажимом, как бы давая понять Амалии, что им все известно. Амалия поняла, но игру свою решила продолжать. Она недоуменно пожала плечами и произнесла:
– Я уверена, что произошло какое-то досадное недоразумение. Надеюсь, все в самом скором времени разъяснится…
– У вас будет время все разъяснить.
До полицейского бюро они приехали в специальной закрытой карете без окон. В ней почему-то пахло больницей и, кажется, ладаном. «Уж не покойников ли возят в этой карете в другое время?» – брезгливо подумала Ольга Григорьевна.
В бюро ее уже поджидал человек с усиками и короткой бородкой, назвавшийся имперским прокурором. Он вежливо сообщил Амалии, что она арестована по обвинению в проживании под чужим именем.
– Пока вас задержали только по этому обвинению, – добавил прокурор и сахарно улыбнулся. – Так что извольте следовать сейчас со мной к судебному следователю, который проведет дознание.
Здание суда находилось недалеко от Главного рынка. Амалию привезли сюда, и они долго шли длинными коридорами, пока не вошли в узкую камору, где за небольшим столом, покрытым зеленым сукном, сидел худой желтолицый морщинистый старик, представившийся судебным следователем Граббе.
В каморе было накурено так, что Амалия сморщилась и закашлялась.
– Можно попросить вас не курить? – сказала она, присаживаясь на предложенный стул.
– Попросить-то, конечно, можно, отчего же не попросить? Не возбраняется, – ехидно ответил старикан и выпустил изо рта очередную порцию дыма. – Вот только исполню ли я вашу просьбу – это уже вопрос. А потом, как это говорят у вас, у русских? – Он поднял взор к потолку и произнес по-русски с большим акцентом: – Ф чушой монастыр со сфаим устафом не хотят.
– Не ходят, – поправила его Амалия. – Только я не русская.
– Да? – поднял кустистые брови старик. – А кто?
– Немка. Саксонка, если быть точнее, – ответила Амалия и посмотрела на следователя своим
