магазинам, подбирая для мужа подходящую одежду. Вкус у нее был хороший, а потому в своем гардеробе Виктор Ларионович имел с пяток костюмов отличного качества, в которых не стыдно было показаться даже в самом изысканном обществе. Но чаще всего Виктор Ларионович пользовался двумя: черным и серым в частую полоску. Костюм темного цвета он обычно надевал на службу, а вот серый – для официальных встреч.
Подумав, в этот раз он решил надеть темно-синий костюм, тоже весьма дорогой. В нем можно было пойти на какой-нибудь значительный фуршет или на серьезную представительскую встречу... Но сегодняшний день тоже был далеко не самым обычным, а потому костюм вполне соответствовал случаю. Получив неделю назад новое назначение, Виктор Ларионович впервые должен был появиться на новом месте в качестве начальника управления, а дорогой костюм в какой-то степени должен будет как-то оттенить его счастливую улыбку.
Прежний начальник ФСБ, пятидесятичетырехлетний генерал-лейтенант Тарасов, уже неделю числился в отставке, однако постоянно находил причину, чтобы появиться в стенах управления. Причиной могла стать какая-нибудь книга с дарственной надписью, которая вдруг становилась ему необыкновенно дорога. А то неожиданно возникали какие-то мелкие дела, которые он почему-то не успел привести в порядок. Хотя даже сержанту, стоящему на вахте, было известно, что все свои дела он успел завершить еще месяц назад, до подписания приказа, так как о предстоящей отставке был уведомлен заранее.
До последнего дня Тарасов все-таки надеялся, что подобного не случится и у него будет возможность поработать еще хотя бы годик-другой. Однако не сложилось. А ведь каких-то шесть месяцев назад в управлении упорно муссировался слух о том, что ему на погоны кинут еще одну звезду и переведут на новое место службы, в Москву.
Впрочем, ситуации, в которой он оказался, не стоило особенно удивляться, потому что нынешнее положение дел было очень зыбким. Это внизу тишь и благодать, а наверху бушуют самые настоящие политические бури. В какой-то момент Тарасов не сумел вовремя сориентироваться и встал не на ту сторону, на которую надо было бы, что незамедлительно сказалось на его карьере.
А потому Виктору Ларионовичу следовало сделать вывод из ситуации, случившейся с его предшественником, и не торопиться с выбором хозяина. Конечно, было бы очень здорово служить исключительно делу, но вопрос заключался в том, как этого добиться? Работать в такой могучей организации, как ФСБ, и оставаться при этом вне политики просто невозможно. Рано или поздно, но обязательно наступает момент, когда нужно принять чью-то сторону. И главная задача заключается в том, чтобы этот выбор оказался правильным. Что ж, большая должность требует еще и неимоверного чутья.
А потому Тарасова жалеть не следовало – сам во всем виноват! Надо было проявить б
Яковлев уверенно вошел в здание управления. Небрежно кивнул дежурному на входе, вытянувшемуся в струнку, молодцевато поднялся по лестнице, устланной ковровой дорожкой, и уверенно зашагал в кабинет начальника управления. Разве мог он мечтать каких-то пятнадцать лет назад о том, что когда-нибудь сумеет перешагнуть дверь этого кабинета в качестве хозяина! А ведь в пору лейтенантской юности его пробирал мороз по коже, когда он оказывался в этой части коридора.
Широко распахнув дверь, Виктор Ларионович вошел в приемную. Старший лейтенант, исполняющий обязанности референта, мгновенно вскочил, позабыв о включенном компьютере, и вытянувшись по стойке «смирно», молодцевато выкрикнул:
– Здравия желаю, товарищ генерал-майор!
Яковлев снисходительно улыбнулся.
– Здравствуй.
Странная штука судьба. По большому счету он был ненамного старше этого лейтенанта. Однако одному уготовано с хозяйской вальяжностью перешагивать порог, за которым просторный кабинет, а другому на роду написано вытягиваться перед высоким начальством. И ничего тут не поделаешь!
Свою службу на новом месте придется начать с обустройства приемной, которая очень раздражала Яковлева. Во-первых, нужно будет заменить эти казенные гарнизонные обои на какие-нибудь более цивильные, во-вторых, надо избавиться от громоздких кресел, которые стояли здесь, наверное, еще со сталинских времен. Ничто не должно напоминать о прежних хозяевах кабинета. Пусть посетители уже с порога приемной видят, что пришел человек, практикующий новый, современный стиль руководства. Можно оставить разве что портрет Дзержинского, что висел на стене и с которого «железный Феликс» взирал с профессиональным любопытством на каждого вошедшего.
Открыв дверь своего кабинета, Виктор Ларионович уверенно перешагнул порог и остолбенел. За его столом сидел прежний хозяин кабинета и уверенно ковырялся в ящике, вытаскивая из него какие-то громоздкие папки. От прежнего благодушного настроения тотчас не осталось и следа. С кем ему не хотелось сейчас встречаться, так это с Тарасовым. Сегодня был его день, его праздник...
По большому счету ничего особенного не произошло. Рядовая ситуация. Из кабинета еще не успел выехать его прежний владелец, как в него уже шагнул следующий. Но подобную ситуацию следовало как-то разрулить. И кто виноват в создавшихся обстоятельствах, так это референт, который сидит в приемной. Придется поменять и его, вместе с интерьером. Должен же он как-то ответить за неловкость, в которую угодил его хозяин. Куда же его направить?.. А может, к черту на куличики? Пригрелся на теплом месте, понимаешь, совсем нюх потерял, не доложил начальству о том, что впустил в кабинет постороннего, по сути, человека. Такие службе безопасности не нужны.
Тарасова нисколько не смутило появление нового хозяина. Яковлеву даже показалось, что тот наслаждался некоторым замешательством нового хозяина. По-своему это был с его стороны небольшой укол, мелкая пакость, учиненная в отместку за прерванную карьеру. Виктор Ларионович почувствовал, как брови помимо его воли сошлись на переносице.
Тарасову хватило мудрости сделать вид, что ровным счетом ничего не произошло. Отставной генерал уверенно поднялся из-за стола и сделал несколько шагов навстречу вошедшему Яковлеву. Он заговорил первым, объясняя свое нежданное вторжение:
– Пока тебя нет, решил захватить остальные вещички. Ты ведь не против?
Фраза прозвучала естественно, безо всякого внутреннего напряжения, отсутствовали даже малейшие натянутые интонации. Нейтрализовать создавшуюся ситуацию можно было только крепким рукопожатием, которое тоже выглядело на редкость искренним.
Яковлев попытался улыбнуться широко, как только мог.
– Какие могут быть обиды, вы ведь хозяин этого кабинета.
Яковлев не привык делиться своими переживаниями, но в школе он мечтал стать артистом. Участвовал в драматических кружках, а после десятилетки даже пытался поступить в театральный институт. Но не судьба! Срезался на третьем туре. Однако любительская школа театра в жизни его частенько выручала. Яковлев способен был улыбнуться так бесхитростно и так широко, что мог ввести в смущение любого недоброжелателя. И по тому, как разгладились морщины Тарасова, он понял, что мастер-класс, пройденный у школьного педагога, принес определенные плоды.
– Бывший, – несколько строго заметил Тарасов.
– Вы же знаете, что мы всегда рады вас видеть, – произнес Виктор Ларионович обязательные слова. – А потом бывших разведчиков не бывает.
Ему следовало бы сказать об этом пораньше, но не представлялось возможности.
– Спасибо. Дела я все свои передал. Осталось последнее, – ладонь Тарасова аккуратно легла на три папки, сложенные друг на друга, на каждой из которых был проставлен гриф «Совершенно секретно». – Пятнадцать лет назад мне передал его прежний хозяин кабинета, – он показал взглядом на шкаф, где за стеклом виднелась фотография, а я передаю его тебе. Так сказать, по наследству.
Виктор Ларионович невольно посмотрел на огромный шкаф с толстыми стеклами, за которым находились фотографии прежних руководителей управления. После ухода Тарасова он должен будет поместить под стекло и его снимок, – такова традиция. Не официальную фотографию, какие обычно любят в паспортных отделах, а любительскую, где начальник управления будет выглядеть очень непринужденно.
На крайней фотографии был запечатлен молодой мужчина лет сорока, весьма привлекательной
