– Ты обещал не спрашивать до тех пор, пока мы не приедем.
Ростовский молча кивнул и, взяв девушку под руку, вывел ее из здания аэропорта.
Отозвавшись на короткий звонок, дверь открыла неопрятного вида старуха. На полах затертого халата были видны жирные пятна, очевидно, старуха использовала свою одежду в качестве тряпки или полотенца. Буркнув что-то недружелюбное в ответ на приветствие, она прошла в глубину комнаты. Весь вид ее так и кричал: пусти тут бабу на постой, так к ней тотчас мужики начнут шастать.
– Ты только подошвы вытри, а то меня тетя Тося ругать будет, – вполголоса предупредила Лада и сама старательно, словно хотела стереть подошвы до дыр, вытерла ноги о сморщенную тряпку у порога.
– Ты здесь живешь? – спросил Ростовский и нервно полез в карман за куревом. Плохо. В полусмятой пачке было всего лишь две сигареты, а, судя по тому, какие произошли перемены с их последней встречи, разговор обещал быть долгим и во многом неприятным.
– Как видишь, – безрадостно протянула Лада, присаживаясь напротив.
Ростовский сидел на скрипучем дощатом табурете, который, казалось, готов был рассыпаться от первого же прикосновения. То, что Ростовский до сих пор не свалился на пол, было чудом. Он рискнул закинуть ногу на ногу, и табурет вновь дал о себе знать протяжным скрипом. В этом отчаянном звуке чувствовалось предупреждение, что ветхая мебель может не выдержать столь сурового эксперимента, а потому следует обращаться с ней поаккуратней.
Илья внял предупреждению и теперь сидел смирненько, обхватив колено ладонями.
Было трудно поверить, что в таком богатом городе, как Москва, может быть такая безнадежная дыра. В Магадане бичи и те живут в более сносных условиях. А такая девушка, как Лада, по мнению Ростовского, должна была жить в хоромах, но уж никак не в десятиметровой камере с ободранными стенами. Вдруг на середину комнаты безо всякого душевного трепета выполз огромный черный таракан. Было заметно, что присутствие гостей его совершенно не стесняет. Пошевелив длинными усами, он направился прямиком к Ростовскому, словно хотел представиться. Илья с интересом наблюдал за его передвижениями. Знакомство не состоялось – когда насекомое приблизилось к носку ботинка, Ростовский с брезгливым выражением придавил его каблуком. Послышался неприятный сухой треск.
– Вот так я и живу, – произнесла Лада, будто бы подводя черту под увиденным.
– Что я могу сказать... Печально, – невесело отозвался Ростовский.
– Сама знаю, но что поделаешь. Живу пока здесь, у тети Тоси. Квартплату она берет небольшую, мебель тоже ее.
При слове «мебель» Ростовский лишь усмехнулся. Такой мебелью впору печь топить. Оба надолго замолчали, не решаясь заговорить о главном. Наконец Лада сняла очки и аккуратно положила их на тумбочку.
– Хороша? – спросила она после некоторой паузы. В полумраке ее синяки казались особенно ужасающими и выглядели темными зловещими провалами. – Чего же ты меня не целуешь? Не говоришь, как я прекрасно выгляжу? Ты ведь меня избаловал. Я успела привыкнуть к приятным словам. Это еще не все. – Лада расстегнула блузку, и Ростовский увидел на ее груди еще несколько крупных синяков. Следы были от пальцев, щипали крепко, чтобы причинить нешуточную боль.
– Откуда это у тебя? – прохрипел Ростовский.
Неожиданно Лада заплакала – горько, тяжело, закрыв красивыми тонкими ладонями избитое лицо.
– Извини меня, Илья, извини, дорогой! Ты уехал, а я обещала хранить тебе верность. И не смогла! Как только я приехала домой, ввалился Резван со своими дружками, и они изнасиловали меня, каждый по очереди. А один из них, жирный такой, еще и комментировал. А Лилька, эта сучка, стояла и смотрела, как надо мной издеваются! Она же и сообщила Резвану, что я приехала, когда я в ванной мылась. – Лада беспомощно растирала по лицу слезы.
Вдруг она умолкла.
– Продолжай, – уставившись в пол, произнес Ростовский.
– Он сказал, что, пока я отсутствовала неделю, успела задолжать ему шестнадцать тысяч долларов и обязана эти деньги отработать. Таких денег у меня не было. Они отняли у меня квартиру и стали подкладывать меня под всех мужиков подряд! Только сегодня у меня было пять клиентов. Угрожали... Сказали, что если я не буду заниматься своим старым делом, так они меня просто убьют! – Илья слушал исповедь любимой с непроницаемым выражением лица. Собственно, ничего не произошло, только с лица сошла кровь. – За эти две недели у меня столько мужиков было, что и не сосчитать. Лишь за последние пять дней меня три раза насиловали и несколько раз избивали! – горько воскликнула Лада. – Или когда насилуют проститутку, это как будто бы не считается?! Мало того, что они меня изнасиловали втроем, пользовали, как хотели и куда хотели, так они стали меня еще и избивать за то, что я якобы им не угодила! Без настроения как будто бы. Скоты! Твари!.. – Лада размазывала по щекам слезы. – Я думала, что хоть Резван за меня заступится, а он мне сказал, что так мне и надо! Впредь буду его слушаться! Прости меня, родной, я знала, что так получится, – горько всхлипывала девушка. – У нас ничего с тобой не выйдет, я сама во всем виновата. Ты найдешь себе другую, не такую, как я... Как же мне после этого жить! – выкрикнула она в отчаянии.
Ростовский, словно загипнотизированный, следил за зажженной сигаретой. Тлеющий огонек миллиметр за миллиметром уничтожал темно-желтый табак, оставляя после себя лишь серый пепел. Рука Ильи слегка дернулась, и длинный, чуть скрюченный пепел, кувыркаясь, полетел вниз.
Стукнувшись об острый носок ботинка, он рассыпался, окончательно превратившись в прах. А огонек, не заметив потери, побежал дальше, к основаниям пальцев. Илья наблюдал за его передвижением с философским спокойствием, словно ему хотелось знать: ужалит его огненный кружок или все-таки погаснет где-нибудь на середине пути.
Огонь, остановившись у самых пальцев, пребольно куснул. Ростовский выпустил сигарету.
Добрался-таки! Громко скрипнул табурет, поднявшись, Илья заторопился к двери.
– Ты куда? – в ужасе спросила Лада.
– Я убью его! Сейчас же! Я знаю, где его надо искать, – глухо проговорил сквозь зубы Ростовский, не оборачиваясь.
Сказано это было с тем же холодным спокойствием, с каким он наблюдал за огоньком, подбирающимся к пальцам. И поэтому звучало особенно страшно. Было бы легче и понятнее, если бы он закричал или бегом направился к двери с проклятиями. Но Илья говорил очень спокойно, взвешенно, как о давно принятом решении.
Несколько секунд Лада молча смотрела на Ростовского. До нее как будто бы не доходил смысл сказанного, и, только когда Илья уверенно шагнул в коридор, скрипнув половицами, девушка с отчаянным криком бросилась следом:
– Не уходи!!
Табурет, сбитый по пути, отлетел в сторону и, стукнувшись о край дивана, застыл.
– Я принял решение.
– Илья, прошу тебя! Не ходи!! – повисла Лада на ногах Ростовского. – Они тебя убьют!
Ростовский пытался освободиться от крепких девичьих объятий. Пытался приподнять Ладу, но она крепкими путами оплела его ноги и не желала отпускать.
– Что же ты со мной делаешь, Лада? Отпусти! – обессиленно взмолился Илья. – Я не могу простить. Я должен отомстить! Я должен убить его! Иначе как мне после этого жить?!
Мольба Ростовского до нее не доходила. Скорее всего она его просто не слышала.
– Я их знаю, они настоящие звери, они убьют тебя! – кричала девушка. – Не ходи, у меня, кроме тебя, больше никого нет!
Сдавшись, Илья опустился рядом, обхватив Ладу за плечи. Он уткнулся лицом в ее волосы и заговорил:
– Прости меня, пожалуйста! Прости меня, ради бога! Это я во всем виноват, я не должен был отпускать тебя, я обязан был находиться рядом. Я уехал, поэтому все так случилось.
– Не надо себя винить, ты ни в чем не виноват, – горько рыдала Лада, вытирая мокрые щеки обеими руками. Короткий халат на ней задрался, обнажив бедро. Да и сама она в эту минуту выглядела как-то нелепо, будто поломанная кукла. – Это я такая невезучая. Дай мне слово, что не пойдешь к ним!
