– Не знаю, встречались ли вы с этим человеком. Он работает в отделе Валеры, его помощник. Они учились вместе: его фамилия Абрамов. Федор Абрамов.
Михаил не стал отрицать:
– Да, я с ним разговаривал.
– Я тогда была совсем молодая, а они старшекурсники. Дружили между собой и как-то одновременно стали ухаживать за мной. Может, мне и не стоит этого говорить, но тогда Федор мне нравился больше. Но Валера был очень настойчив, навещал почти ежедневно, всегда с букетом цветов, бесконечно шутил, все время старался меня рассмешить, и очень часто ему это удавалось. С ним было легко. А Федор в моем присутствии больше молчал. Может быть, робел? Не знаю! В конце концов, я отдала предпочтение Валере и ни разу об этом не пожалела. Мне кажется, что мой выбор как-то повлиял на их взаимоотношения. После этого они охладели друг к другу, а потом и вовсе отдалились. И вновь стали общаться уже только после того, как Валеру перевели в отдел, где работал Федор.
Чертанов задумался. Абрамов об этом не рассказывал. Хотя разве мог он поступить иначе? Если бы он упомянул о любовном треугольнике, то сразу стал бы подозреваемым номер один.
Почему бы не избавиться от соперника и не соединиться со страдающей вдовой через положенный срок?
– А Абрамов женат?
– Да. Он женился сравнительно недавно, у него очень молодая жена, сейчас у них растет дочь, они замечательная семья. В общем, у них все хорошо! – заключила вдова.
Но вот радости за семью друга Чертанов в ее голосе не уловил, скорее были заметны нотки сожаления. А может быть, все-таки показалось? Скорее всего так оно и есть, после похорон все воспринимаешь как бы в перевернутом изображении.
– А вы не могли бы сказать, были ли у вашего мужа недоброжелатели?
Женщина ненадолго задумалась.
– Недоброжелатели, конечно же, были. Как не быть! Все-таки он занимает... занимал высокое положение, а следовательно, принимал решения, которые могли кому-то не понравиться. А потом, была еще одна причина, почему его могли недолюбливать. Несмотря на то что он работал в администрации три года, для многих он по-прежнему оставался человеком со стороны, который занял чье-то место.
– Понятно.
– Но чтобы убивать за это, – вдова отрицательно покачала головой, – не думаю! А если так... Тогда почему же этого не сделали раньше?
– Вы к Валерию Алексеевичу находились ближе всех, может быть, в его адрес поступали какие-то угрозы?
– Нет, ничего такого я не припоминаю.
В дверь заглянула женщина в черном платке. Она была очень похожа на вдову, правда, выглядела значительно старше. «Наверное, старшая сестра» – решил Чертанов. Извинившись, женщина напомнила:
– Вера, завтра нам идти на кладбище. Ты как, заночуешь у меня?
– Нет, я останусь здесь, – негромко сказала вдова. – Отсюда и поеду.
– Хорошо.
Дверь неслышно прикрылась. Шуркова печально вздохнула.
– Вот видите, Валеры уже нет, и надо смириться с этим. Привыкнуть жить как-то без него, ведь жизнь продолжается, как и прежде. И ничего с этим не поделаешь.
Таких женщин красит даже печаль. И что бы она ни делала, как бы себя ни вела, все выглядит очень естественно и органично.
Подобный тип женщин встречается крайне редко.
– Простите меня заранее. Может быть, мой вопрос покажется вам довольно бестактным, но я все равно должен задать его. Он был верным супругом?
– Что вы имеете в виду?
– Скажем так, была ли у него какая-то связь на стороне? Или, может быть, вы не знаете точно, но у вас имеются основания для того, чтобы предполагать наличие такой связи?
На лице женщины застыло болезненное выражение. Конечно же, ей было несладко, и она деревянным голосом отозвалась:
– Я ничего об этом не знаю. И не хочу знать! – Неожиданно ее лицо расползлось в счастливой улыбке. – Хочу вам сказать, что такого мужчину, каким был Валера, встретить очень трудно. Считайте, что мне повезло. Он умел вести себя так, словно я была для него единственной женщиной в мире. Как будто, кроме меня, не существовало никого на свете. А его внимание, направленное только на тебя... Все это время я провела в нескончаемом счастье, и оно прошло для меня как один день! Если бы я узнала, что у него кто-то есть, – ее лицо напряглось, – то я, наверное, ему бы это простила. Уж слишком необыкновенным он был человеком.
– Извините, если позволил себе некоторую бестактность, – негромко сказал Чертанов, поднимаясь, – но сами понимаете, работа. Если вы вспомните что-нибудь важное, звоните.
Вялая улыбка и сдержанное обещание:
– Непременно.
Становилось ясно, что эта женщина никогда не позвонит, и свести его с ней был способен только случай. Жаль, с такой милой вдовой можно было бы продолжить знакомство. Закрывая дверь, Михаил Чертанов поймал ее взгляд. Ответил понимающей улыбкой, очень хотелось верить, что взгляд вдовы был оценивающим.
– Как вы считаете, Шурков вел дела, за которые его можно было бы убить? – напрямую спросил Чертанов.
Хозяином кабинета был мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Ухоженный, краснощекий, чем-то он напоминал артиста театра, всю жизнь игравшего героев-любовников. Правда, с возрастом его облик заметно поистрепался и потускнел, но он продолжал вести себя так, словно все еще находился в самом расцвете сил и молодости.
Ошибка таких мужчин состоит в том, что, несмотря на возраст, они продолжают верить в свою способность соблазнить любую женщину. Напрочь забывая при этом, что на смену им уже пришло новое поколение молодых и сильных.
Степан Николаевич Козлов широко улыбнулся:
– Вы хотите откровенности?
– Я для этого сюда и пришел, – улыбнувшись, подтвердил майор Чертанов.
– Хозяином этого кабинета три года назад был Валерий Алексеевич Шурков. И знаете, за что он был переведен на другую должность?
– Просветите.
– За некоторые рискованные операции. Это как раз тот случай, когда, чтобы избавиться от человека, его переводят на более высокое место.
– Что вы хотите этим сказать?
– Наш отдел занимается механическим оборудованием. Так вот, мы сделали предоплату одной зарубежной фирме, чтобы купить линию по выпуску баночного пива. Но не получили ни оборудования, ни денег. Фирма, которой мы перевели деньги, оказалась подставной и мгновенно развалилась. Как вы считаете, за это человека могут убить?
– Вполне, – согласился Чертанов.
– А если допустить, что мы были всего лишь посредниками и выкладывали не свои средства?
– Тогда тем более.
– Вот видите, как все это непросто. Но Шурков после этого дела не был ни уволен, ни тем более убит. Наоборот, даже пошел на повышение.
– Вы хотите сказать, что у него были какие-то крупные покровители? – задал откровенный вопрос Чертанов.
Герой-любовник широко улыбнулся:
