его смерти. Что ты на меня так смотришь, начальник, удивлен? – спросил Кузя.
– Есть немного.
– Честно говоря, я сам себе удивляюсь. С какой это стати смотрящий за сутера просит? Ведь так?
Чертанов улыбнулся:
– Предположим.
– Хочу тебе заметить, Резван ведь не всегда сутером был. Имел такой вес, что дай бог каждому!
Немного помолчав, Кузя продолжил:
– Конечно, я не должен общаться с презренным сутером, но жизнь погано устроена и гораздо сложнее, чем нам кажется. Сегодня мы на коне, но что будет завтра, не знаем. Парень он был надежный, вот что главное. Я его знал очень давно. И даже хотел вытащить из сутенеров. Всегда важно иметь рядом с собой верного человека, в наше смутное время – это большая редкость.
Теперь смотрящий предстал перед Чертановым совсем с другой стороны. Странно, оказывается, он может быть и таким.
– И как ты думаешь, кто его мог убрать? – спросил Михаил.
В салоне сделалось жарко. Кузя включил кондиционер, и тот заработал почти неслышно, охотно поглощая накопившийся зной.
– Насколько мне известно, особых врагов у него не было. Я ведь все-таки «крыша», и о подобных вещах должен был знать в первую очередь. Пробил через своих людей, но там все чисто. Мое мнение, что его сделал кто-то из залетных. Вряд ли кто рискнет конфликтовать со мной, а его убийство – это откровенный вызов лично мне!
– Тоже верно, – согласился Михаил.
– Если что-то от меня потребуется, дай знать! Помогу!
– Договорились, – не стал отталкивать протянутую руку Чертанов.
– А по поводу того, что я с ним корешился, не удивляйся. Жизнь порой такие кренделя выписывает, что даже шекспировские страсти новогодней сказкой покажутся. Когда я в последний раз в Перми чалился, так получилось, что к нам в лагерь попали два брата. Обычно такого не допускают, но в этот раз чего-то там у барина не сработало, и они оказались вместе. Вот, казалось бы, радоваться нужно, все-таки родная душа рядом оказалась. Да не тут-то было. Старший брат – блатной, в авторитетах ходит, а младший – в «петухах». Опустили его по малолетке, не разобравшись. А когда выяснили, что подстава, то уже поздно было. Так вот, братья в лагере пробыли вместе несколько лет и даже ни разу не общались между собой. Если чем и мог помочь старший братан младшему, так это сбрасывал порой какие-нибудь объедки со своего стола, как собаке! А иначе нельзя, не поймут... Так и следом за младшим угодить можно. Трудно даже представить, каково было старшему, когда его братца где-нибудь в сортире блатные пользовали!
Чертанова передернуло:
– Невеселая история.
– Это уж точно. Быть рядом с братом несколько лет и ни разу не поздороваться. А Резван, слава богу, был не «петух». В общем, держи меня, начальник, в курсе дела!
– Договорились, – согласился Чертанов, распахивая дверь.
– А может быть, тебя все-таки подвезти?
– Не надо, – отмахнулся Чертанов, – я же говорю тебе, что сам на колесах.
Понятыми при обыске была семейная пара: невысокий сухонький дедок лет семидесяти и полная бабка. Оба сидели в углу, на старых стульях и временами бросали испуганные взгляды на расхаживающих по комнате оперативников. Как и предполагал Чертанов, ключи, найденные в кармане Резвана, оказались от его квартиры, так что проникли они сюда без труда. Старики были соседями Мугаметова.
Квартира была небольшой. Мебели – минимум, ровно столько, чтобы переночевать и сложить одежду. Практически никаких украшений, если не считать огромного количества женских фотографий, развешанных на всех стенах, начиная от коридора и заканчивая кухней.
Создавалось впечатление, что хозяин квартиры готовился к грандиозной фотовыставке – смущала только откровенность женских поз. Правда, некоторые снимки были выполнены вполне художественно и невольно задерживали на себе взгляд.
– Ничего себе, – воскликнул Чертанов, двигаясь вдоль стен и разглядывая фотографии, – каких тут только не встретишь.
Дедок, явно стесняясь супруги, щурясь, бросал редкие, но заинтересованные взоры на ближайшую стену и, видимо, крепко жалел о том, что не захватил с собой очки. Возможно, он немедленно побежал бы за ними, если бы не суровый взгляд бабки, которая неподвижно, словно изваяние, смотрела строго перед собой.
– Да, тут есть на что посмотреть! – отозвался Шевцов.
Дедок поерзал на стуле. Он явно целиком и полностью разделял мнение оперов и, едва ли не вывихнув шею, принялся рассматривать крупную фотографию обнаженной женщины, сидящей на стуле.
– Если бы я не знал заранее, что наш друг сутенер, то догадался бы уже по этим снимкам, – сказал Балашин.
Шевцов лишь хмыкнул:
– Это ты напрасно, маньяки ведь тоже любят женские фотографии.
– Вообще-то, вопрос очень спорный, – сказал Чертанов, переходя в комнату. Здесь фотографий было особенно много, наклеенные на обои от пола до потолка, они смотрелись как единое творение.
– Посмотри, некоторые выполнены весьма недурно. Надо сказать, что наш покойный сутенер не был лишен вкуса. Глянь на эту стену, самые удачные он повесил как раз напротив входа, чтобы любоваться.
– Сколько же их здесь? Сотня? Две? А может быть, тысяча? – вертел головой Шевцов.
– У меня такое ощущение, что здесь собраны все проститутки города.
– Не все, – съязвил Шевцов, – могу дать один адресок. Живет по соседству. Не откажет, если нужда припрет.
– Все эти фотографии нужно будет снять и приобщить к делу, – распорядился Чертанов. – Лишних папок пары штук у кого-нибудь не найдется?
– Отыщем!
– Господи, – громко зашептала бабка в самое ухо деду. – Глянь-ка на ту стену. Ведь там наша соседка. Кого только не увидишь!
– Посмотрите, – выдвинул ящик стола Шевцов, – здесь еще целая пачка. Похоже, что он в своем деле был настоящим профессионалом. И бабы все разные!
Чертанов повернулся к старушке:
– Вы замечали за своим соседом что-нибудь подозрительное?
Бабулька сидела нахохлившись, со стыдливо-удивленным выражением на лице: «Ну и срамота!»
– Ничего как будто такого не было, – заговорила старушка, перебирая пальцами полы передника. Чертанов обратил внимание на то, что руки у нее были испачканы в муке. Наверняка Шевцов оторвал ее от какой-то стряпни. Ей бы у плиты сейчас стоять, дожаривать свои пирожки, пока тесто не подсохло, но бабка не смогла удержаться от соблазна стать участницей событий. – Вежливый такой, приветливый. Всегда поздоровается.
– А женщины у него были?
Дедуля, подавшись вперед, шаркнул стулом, едва не опрокинувшись. Старушка сурово посмотрела на деда, мгновенно превратившегося в тень своей супружницы, и ответила, чуть растягивая слова:
– А как же, не без того! Бывало, что и приводил: и красивые были, вот как эти, – показала она пальцем на стену, – и не очень. Но чтобы безобразия там всякие устраивали, чтобы ругались, я что-то и не припоминаю.
– А вы могли бы узнать женщин, которых он приводил? На этих фотографиях они есть?
Нацепив на мясистый нос роговые очки, бабуля взяла в руки пачку снимков:
– Вот эта, кажись, была, – она отложила в сторонку первую фотографию. – Потом вот эта... Эту припоминаю... И эта тоже была. Видная такая девица с желтыми волосами до самого пояса. Эту встречала,
