флигелек где-нибудь в Ялте. Камешки лежали в шкатулке, на видном месте, вместе с украшениями жены, доставшимися от прабабки-графини.
Померанцев долгим взглядом осмотрел комнату и направился именно к резной шкатулке. Взяв ее в руки, он некоторое время рассматривал узоры и дворянские вензеля, а потом процедил сквозь зубы:
– Дворяне, значит... Голубая кровь!
– Позвольте, мне бы хотелось внести некоторую ясность. Я, собственно, не дворянин... а эта шкатулка досталась нашей семье в качестве наследства от родной тетки моей супруги...
Померанцев уже отомкнул золоченые замочки, и его взору предстали золотые кольца с сапфирами, аккуратно уложенные ограненные рубины и великолепная брошь из белого золота, усыпанная множеством довольно крупных бриллиантов. Семейное предание гласило, что когда-то она принадлежала самой Екатерине Великой, которая подарила это роскошное украшение своей любимой фрейлине княгине Воронцовой.
На мгновение в глазах Померанцева блеснул алчный огонек. Такая вещица способна свести с ума любого нестяжателя. Антоном Сергеевичем завладело неприятное предчувствие. Но в следующую секунду равнодушный голос оперуполномоченного произнес:
– Товарищ Мерзляков, составьте опись драгоценностей. – Его пальцы потянулись к камешкам, но неожиданно остановились в вершке от них, как будто опасались перепачкаться обо что-то гадкое. – И смотрите не пропустите ничего!
А может, алчный блеск только почудился?
– Позвольте, – довольно энергично запротестовал Антон Сергеевич, – но все это наше наследственное достояние.
– В первую очередь это достояние нашей Советской республики! – отчеканил Померанцев, сурово сверля адвоката своим тяжелым взглядом. – Или вы будете со мной спорить?
– Нет... но...
– Я вижу, вы из понимающих людей, – похвалил Померанцев. – Все это старорежимный хлам, и от него нужно немедленно избавляться. А потом, и революционную совесть нужно иметь, товарищ Зайцев. Вы хотите владеть сокровищами в тот самый тяжелый период, когда трудящиеся и крестьяне пухнут от голода! Нехорошо, дорогой товарищ! Очень нехорошо, прямо вам хочу сказать.
Домочадцы уже оправились от первого шока, и вместе с не прошедшей настороженностью в их взглядах теперь присутствовало заметное любопытство. А Валентин Сергеевич при слове «драгоценности» даже пару раз мелко и нервно хихикнул.
Если быть беспристрастным, то часть украшений должна была достаться жене младшего брата, но Антон Сергеевич по праву старшего забрал семейные реликвии себе. И теперь каждый из братьев думал об одном и том же – если бы наследство было разделено по справедливости, то некоторую часть семейных реликвий удалось бы сохранить.
А товарищ Мерзляков, совсем молодой паренек, не больше двадцати двух лет, по-хозяйски доставал на свет божий каждый предмет по отдельности и громко говорил:
– ...Золотая цепочка с камнями зеленого цвета... прозрачными. Одна... Брошь золотая с бриллиантами. Одна...
Из монотонного голоса милиционера вытекало, что с утратой семейных украшений следует смириться. Но у Антона Сергеевича имелся еще тайничок, скрытый в углу детской комнаты под паркетом. В обыкновенном бидончике, примерно таком же, с каким Варенька ходила на рынок за молоком, хранились ценности, которые он успел добыть за последнее десятилетие. Было время, когда он приступал к делу только в том случае, если истец гарантировал ему оплату в виде прозрачных камушков. А в прошедший год Антон Сергеевич не гнушался и поисками интересных украшений на многочисленных рынках Белокаменной, где встречались порой весьма приличные экземпляры. Об этом тайнике не знала даже его благоверная. Адвокат копил все это на всякий случай. Мало ли! Что ни говори, но времена нынче неспокойные. И сейчас он напряженно следил за действиями Померанцева, который с каждым шагом приближался к заветному тайнику. В принципе, обнаружить его было несложно, паркет в этом месте заметно поскрипывал и чуть прогибался. Наблюдая за происходящим, старший Зайцев то бледнел, а то неожиданно покрывался испариной или становился пунцовым. Все это напоминало игру «холодно – горячо», и, судя по тому, как двигался сыскарь, он умел играть. У тайника Померанцев резко остановился и участливо спросил:
– Что-то вы, Антон Сергеевич, неважно выглядите. Вам бы к врачу обратиться.
– Просто очень больно смотреть на все это безобразие, – промокнул Антон Сергеевич салфеткой повлажневший лоб. – Знаете, я очень долго собирал эти книги, а они валяются на полу, как какой-то мусор.
Померанцев вынул толстый том, тщательно пролистал, а потом бережно поставил книгу на прежнее место:
– Поосторожнее, товарищи, все-таки мы должны соблюдать революционную законность. – И, повернувшись к Зайцеву, проговорил: – Только мне думается, что эти книги вас интересуют меньше всего.
– Ну, знаете ли! – Антон Сергеевич возмущенно скомкал салфетку и бросил ее на стол.
– А что это у вас здесь дощечки как-то нехорошо поскрипывают? – невинно поинтересовался Померанцев, продолжая мерить адвоката взглядом. – Везде ровненько уложено, а тут неважно. Да и пролачено не очень аккуратно. Мастера, видно, схалтурили?
Антон Сергеевич сделался почти белым:
– Давно это было, паркет-то рассохся, за ним ведь следить надо, мастикой смазывать, натирать, а кто этим заниматься-то будет? Я не могу, на это у меня просто времени нет, а нанимать специалиста – опять- таки дополнительные расходы.
– Это вы верно сказали. Паркет, он ухода требует. Это ведь не простой пол! Прибил гвоздями, да и позабыл. Раздражает вас, наверное: вы ходите, а он поскрипывает?
Антон Сергеевич пожал плечами:
– Как-то не особенно, я уже к этому привык.
– А паркет-то у вас какой узорчатый, честно говоря, я такого и не видывал, – Померанцев довольно щелкнул языком. – Как ковер! Товарищи понятые, подойдите сюда поближе, – сдержанно попросил он. И когда пожилая чета приблизилась, он осторожно ковырнул ножом одну дощечку. Она отошла очень легко, за ней еще две. А потом, наклонившись, Померанцев одобрительно крякнул: – Посмотрите сюда, товарищи понятые.
Дед был стар и передвигался с трудом. Создавалось впечатление, что совсем немного – и он рассыплется. Но нет, обошлось, до сыщика старик докостылял без потерь. Рядом стояла бабка, поводя высохшим и довольно хищным лицом.
– Угу, – буркнул дед.
– Что вы видите?
Старики, прищурившись, нагнулись одновременно.
– Бидон, – пожал плечами старик.
– Бидон, – протянула старуха.
По ее разочарованному тону чувствовалось, что она готова была увидеть, по меньшей мере, упыря.
– Верно, – согласился Померанцев. Он вынул бидон и попробовал его на вес. Похоже, он остался доволен.
Ахнула супруга Антона Сергеевича, картинно всплеснув руками, но сам он продолжал сидеть спокойно, словно изваяние.
Померанцев демонстративно приподнял крышку и вытащил небольшой холщовый мешок.
– А теперь посмотрите сюда, товарищи, – и он осторожно высыпал содержимое мешочка на стол.
На вязаную скатерть, шурша, посыпались, словно из рога изобилия, настоящие сокровища – броши с бриллиантами, золотые кованые цепи, браслеты, самоцветы, ожерелья...
– Это ваше? – спросил Померанцев.
– Господи! – всплеснула руками хозяйка. – Антоша, откуда все это? Ты мне никогда об этом не говорил. – Антон Сергеевич не шелохнулся. – Может, ты все-таки объяснишь мне?
– Это ваше? – настойчиво повторил Померанцев. – Откуда это у вас?
