Михаил, Аристов пытался привести в чувство одного из полицейских, что так и стояли, застыв столбами у раскрытой двери.
– Куда, куда он ушел?! – проделав над ним несколько раппортов, стал допытываться Артемий Платонович.
– Туда, – смог, наконец, ответить полицейский, указав в сторону приютского сада.
Оглянувшись на Михаила, Аристов бросился в темные заросли. Глаза, привыкшие к темноте, уже различали детали: вот тут след на траве, тут сломана ветка…
Сад кончился невысоким забором, за которым начиналась Малая Каменная улица. Выйдя на улицу, Артемий Платонович и Михаил увидели двух городовых, которые хлопотали возле третьего, навзничь лежащего на мостовой. Увидев Аристова, он заморгал вытаращенными глазами и промычал, не разжимая губ:
– Ды… ды… бы…
– Что, что? – наклонился над ним Аристов.
– Дым… бы.
– Дамба? Он ушел по дамбе? – догадался Артемий Платонович.
Городовой замолчал и медленно прикрыл глаза. Аристов, не говоря более ни слова, повернулся и бегом припустил по улице в сторону крепости. Несмотря на пусть не полные, но все же семь десятков лет, бежал отставной штабс-ротмистр весьма резво, и Михаил догнал его уже под крепостью недалеко от Тайницкой башни, за которой и начиналась Кизическая дамба. Забежав на нее, они увидели в свете масляных уличных фонарей фигуру человека саженей в сорока от себя. Расстояние между ними не сокращалось.
– Быстрей! – крикнул Михаилу Аристов и прибавил скорости.
Так они пробежали почти верстовую дамбу, миновали Козью и Кизическую слободы, что прилепились по правую руку к начинающемуся от дамбы Седмиозерскому тракту, и выбежали на пустырь. За ним шла целая цепь поросших кустами и деревьями озерцов и болот, где, очевидно, и намеревался скрыться магнетизер. Теперь Артемий Платонович едва поспевал за Михаилом, обошедшим его и державшимся впереди. Расстояние между ним и магнетизером медленно, но неуклонно сокращалось.
Барон уже почти догнал его, когда магнетизер резко свернул в чащу болотных кустов.
– Не смотри ему в глаза, – только и успел крикнуть Аристов в спину Михаилу, скрывшемуся вслед за магнитизером в кустах.
Когда отставной штабс-ротмистр добежал до кустов, он услышал саженях в пяти от себя крик. Не разбирая дороги, ломая ветки, он бросился на крик и вылетел на поляну возле небольшого озерка. На его топком берегу, уткнувшись головой в камышовую поросль, лежал, зажав руками живот и подтянув к нему колени, барон Дагер. Меж пальцев его ладоней сочилась кровь, казавшаяся почти черной в предрассветной дымке.
Артемий Платонович выпрямился и, оглядывая поляну цепким взором, почти зарычал:
– Выходи-и!
Чаща молчала.
– Выходи! – вложил он всю свою силу в этот крик, но магнетизер на поляну не вышел. Лишь саженях в десяти Артемий Платонович услышал хруст веток и удаляющееся чавканье шагов по болотной жиже.
– Сволочь, – выругался Аристов и опустился перед раненым на колени. – Как ты?
– Н-ничего, – попытался улыбнуться Михаил, но вместо этого его лицо исказила гримаса боли.
– Чем это он тебя? – спросил отставной штабс-ротмистр, снимая с себя сюртук и жилет.
– Ятаган, – коротко ответил Дагер.
– Это плохо, – сказал Артемий Платонович, снимая сорочку и обнажая мощный и совсем молодой торс. – Поэтому сейчас мы сделаем тебе перевязку и пойдем назад. Я тебя буду нести, а ты будешь молчать и зажимать руками рану. Договорились?
– Я пойду сам…
– И рухнешь посередь дороги от потери крови. А потом умрешь. Ты хочешь умереть?
– Умереть… – раздумчиво протянул Михаил. – А вы очень здорово умеете успокаивать тяжело раненных.
– Так ты хочешь умереть? – не принял Аристов сарказма своего молодого товарища.
– Нет.
– Вот поэтому, – Артемий Платонович легко порвал сорочку на лоскуты, – ты все будешь делать так, как я тебе скажу. Понял?
– Понял, – снова попытался улыбнуться Михаил, и на этот раз у него получилось.
Сторож клиники открыл им не сразу. Мало ли кто может стучаться на рассвете. Может, это какой пьянчуга, заливший зенки и спутавший больницу с собственным домом или фатерой дамы сердца, к которой его вдруг потянуло после обильных возлияний. Или громилы с фомками и ножиками, вышедшие на дело раненько поутру, когда, как известно, сон крепок и сладок. Вот так откроешь сразу, не спрося, кто да что, а тебе фомкой по башке хрясь – и будь здоров. Или приставят нож к горлу: сказывай, дескать, паскуда, где больничная касса. А он не паскуда, он – сторож, лицо казенное, официальное, на государевой службе находящееся. И права такого, чтоб обзывать его всяческими поносными словами, а хуже того лупить по голове дубиной да приставлять к горлу ножики, никто не имеет. Оттого на нетерпеливый стук, раздавшийся в четвертом часу утра, сторож неторопливо поднялся со своей кушетки, накинул кацавейку и, шаркая по полу, медленно пошел к двери.
Когда он подошел, в дверь уже вовсю бухали ногами. А из-за нее доносилась такая отборная брань, какую он не слышал даже от своего барбоса-фельдфебеля, когда тянул долгую солдатскую лямку. Сторож вплотную подошел к двери, отодвинул щеколду и раскрыл небольшое оконце, вперив в него полусонный взгляд.
– Чево надоть?
– Я тебе сейчас покажу, «чево надоть», – хрипло рявкнул тот же голос, что до того изрыгал ядреную матерную брань. – А ну, открывай немедля! Раненый у меня!
Слово «раненый» произвело нужное действие. Сторож быстро открыл двери, и в коридор ввалился крупный мужчина в жилете, надетом на голое тело, со вздувшимися жилами на шее и лбу. Он тяжело дышал, и пот лился с него градом. На руках, как носят малых детей или юных невест, он держал мужчину поменьше и помоложе, прикрытого сюртуком и крайне бледного. С трудом поднявшись по ступеням в приемную, человек в жилете, не выпуская из рук своей ноши, оперся спиной о стену и прохрипел:
– Дежурного врача. Живо!
Пришли врач и санитар. Последний подкатил каталку, и Артемий Платонович бережно положил на нее Михаила. Руки разогнулись не сразу. Когда напряжение схлынуло, Аристов почувствовал, что его не держат ноги. Он сел прямо на пол и просидел так не менее получаса, пока не вернулся доктор и не принес ему его сюртук.
– Ну, что? – спросил врача отставной штабс-ротмистр, не поднимая головы.
– Не буду вас обнадеживать, рана очень тяжелая, – ответил доктор.
– Я и сам знаю, – хмуро обронил Аристов. – Дальше что?
– Дальше будем оперировать.
– Он выживет, есть надежда?
– Надежда всегда есть, – ответил доктор и, оглядев Аристова, спросил: – Как это произошло?
– Я не видел, – устало выдохнул Артемий Платонович.
– А где?
– На болотах за Кизической слободой.
– И вы несли его оттуда вот так, на руках? – едва не воскликнул доктор.
– Нес, – просто ответил Аристов.
– Но это же все шесть верст, ежели не более!
– Возможно.
– Простите, сколько вам лет?
– Шестьдесят семь.
– И вы… Может, вы приляжете, отдохнете? Я вам устрою отдельную палату…
– Нет, не стоит. Я пойду домой.
