глядел на портреты, словно просил у них совета.
– Вам следует успокоиться, – тягучим, размеренным голосом заговорил Владимир Васильевич. – Ваше состояние мне понятно. Оно уже давно детально изучено, хотя не столь уж часто встречается. Вы испытываете всего лишь психологический постоперационный стресс. Основными проявлениями постоперационного стресса выступают так называемые эмоциональные феномены. Чаще всего это выражается в чувстве тревоги. Хочу вам сказать, что психофизиологическая и психологическая адаптация человека при пересадке органов является наиболее сложной проблемой, отсюда ваши тревоги.
– Это когда-нибудь прекратится?
– Не торопитесь. Нужно время, чтобы ваш организм пришел в норму.
– И каков же будет ваш совет?
– Он простой, – с воодушевлением сказал Барсуков. – Советую вам наслаждаться жизнью, а самое главное, не думать о дурном.
Губы Сержанта печально скривились.
– Вы думаете, это просто?
– Нет, – честно признался Владимир Васильевич. – Но тем не менее нужно стараться.
– Вы знаете, чье во мне сердце? – неожиданно спросил Сержант.
Открыв историю болезни, Барсуков полистал ее, после чего захлопнул и вздохнул:
– В вашей медицинской карточке кое-что написано об этом, но мне трудно судить, насколько это соответствует действительности, – туманно сказал он.
– Хотите, я вам скажу, что там написано?
– Откуда вам это известно? – Барсуков поднял удивленные глаза на Юрьева. – Насколько мне известно, эту тайну не раскрывают больным!
Сержант отмахнулся:
– Мне эта «тайна» стоила ровно одну бутылку хорошего коньяка.
– Тогда просветите.
– Моим донором оказался двадцатилетний парень, спортсмен. Занимался биатлоном, был очень перспективным спортсменом. Когда его бросила подруга, он перерезал себе вены. Но остался жив. Потом с ним произошел трагический случай, и его сердце «перекочевало» ко мне. – Немного помолчав, Степан продолжил: – Знаете, вся моя жизнь как сжатая пружина. Когда я ждал донора, то мне казалось, что вместе с прежним сердцем из меня уйдут и мои проблемы. Но этого не произошло. Наоборот, вместе с вживленным сердцем я получил клубок новых неразрешенных проблем. В том числе и любовных. И это в моем-то возрасте! Порой мне кажется, что я точно так же способен перерезать себе вены, как и тот юноша.
Более внимательного собеседника Юрьев не встречал за всю свою жизнь. Барсуков ни разу не перебил его, только понимающе поджимал губы и в знак полного согласия слегка покачивал головой. Ему бы быть священником, выслушивать исповеди, отпускать грехи, а он вместо этого перелистывает истории болезней и пытается приободрить каждого больного.
– А вот это вы зря, батенька, – погрозил Владимир Васильевич пальцем. У Сержанта вдруг возникло острое желание взять доктора за палец и гнуть его до тех пор, пока доктор не попросит пощады. Только усилием воли он отказался от подобной затеи. – Такие мысли нужно просто выбрасывать из головы. Я вам советую заняться, например, самоидентификацией.
Юрьев прислушался к биению своего сердца. В какой-то момент ему показалось, что оно остановится. Но нет, неприятностей не произошло. Сердечная мышца уверенно и сильно стучала, словно просилась из грудной клетки наружу.
– Что это такое?
– Как вам попроще объяснить… Вы должны сопоставлять себя с теми людьми, которые привносят душевный комфорт. Можете идентифицировать себя с детьми. Посмотрите, как они умеют радоваться каждой мелочи. Любой, даже самый незначительный подарок для них целое событие! Вам же подарили целую жизнь… Так радуйтесь ей, а не занимайтесь самобичеванием.
– Кажется, я понял, – повеселевшим голосом отозвался Степан.
– Вот и отлично! – кивнул Владимир Васильевич, сделав попытку подняться.
Степану было известно, что через пятнадцать минут у Барсукова должна состояться конференция, на которой тот должен выступать с серьезным докладом. Однако доктор делал вид, что ничего не происходит и что он готов слушать откровения пациента до самого утра. Но причина такой вежливости и внимания была не во врожденном такте, а в деньгах, которые Сержант заплатил за консультацию. За такую сумму можно было пропустить десяток подобных конференций и выкупить половину клиники!
– Но у меня есть еще одна проблема, – тихо продолжал Юрьев, как бы не замечая вставшего Барсукова.
Доктор вновь опустился на стул и с показным воодушевлением попросил:
– Рассказывайте!
– Вы что-нибудь знаете о моей профессии? – спросил его Сержант.
Неожиданно в глазах Барсукова заплескалось беспокойство. А может быть, показалось?
– Кхм… – кашлянул доктор в кулак. – Разве только в общих чертах. В вашем личном деле написано, что вы были инструктором в военном подразделении. – Юрьев натянуто улыбнулся. – В постоперационный период, в соматическом состоянии, вы даже выкрикивали какие-то команды…
Лицо Юрьева застыло, он впервые слышал об этом. Интересно, что такого он мог наговорить в бреду.
– Это тоже написано в личном деле? – перебил он доктора.
– Простите, я вам не все сказал… Я разговаривал с вашим лечащим врачом, который вел вас после операции. В личном деле записаны его координаты, так что мне нетрудно было связаться с ним.
– Ах, вот оно что.
– Вы хотите сказать, что ваша проблема как-то связана с вашей профессией?
– Возможно. Хотя это может быть как-то связано и с моим нынешним состоянием. Дело в том, что тот человек, сердце которого мне пересадили, входил в сборную России по биатлону. Не знаю, с чем это связано, но иногда мне снится, что я влезаю на самое высокое здание и начинаю стрелять из снайперской винтовки в прохожих.
Владимир Васильевич сидел с непроницаемым лицом. За время долгого разговора Сержант успел убедиться, что доктор вообще не умеет удивляться. Лицо его выглядело бесстрастным, как у статуи, и одновременно каким-то унылым.
Откровение пациента он встретил совершенно равнодушно. Казалось, что подобные вещи он выслушивает едва ли не ежедневно, – лицо скучающее, безмятежное, еще секунда, и его одолеет зевота.
– Интересное рассуждение, – наконец сказал Барсуков. – Только к действительности это не имеет никакого отношения. Это ведь всего лишь ваши фантазии. Подобные вещи всегда проявляются в виде неосуществимых желаний. Честно говоря, я совершенно не вижу в вашем случае клиники. Даже у людей, далеких от оружия, порой возникают подобные, как это выразиться поточнее… образы! А что же говорить о человеке, который большую часть жизни провел с оружием в руках! Будете со мной спорить?
– Нет, но…
– Вот видите, батенька, – с воодушевлением продолжал Барсуков. – Фантазии сами по себе неопасны. Важно то, что вы способны управлять своими эмоциями, подавлять самые негативные из них. Ведь вы же в самом деле не пойдете с винтовкой в руках, чтобы стрелять в прохожих? – И, восприняв молчание Сержанта как согласие, удовлетворенно заключил: – С вами полный порядок. А вообще я советую вам почаще бывать на свежем воздухе, рекомендую налегать на витамины. В вашем случае это два настоящих лекаря.
– Доктор, вы не будете против, если я загляну к вам как-нибудь еще?
Владимир Васильевич стойко не смотрел на часы. До начала конференции оставалось четыре минуты. Ровно столько, чтобы пройти по длинному коридору, раскланяться с коллегами и занять место в президиуме.
– И вы еще спрашиваете? – почти возмущенно воскликнул Барсуков. – Да вы для нас самый желанный гость.
Глава 14
