Симо.
Слегка подавшись вперед, финн рассматривал на прикладе звездочки, вырезанные из обычной жести. Именно так снайперы старой российской школы отмечали точные выстрелы. На какую-то долю секунды взгляд старого финна посуровел, не окажись он таким везучим, так и его бы пометили точно такой же звездой.
– Все верно, не спросишь. Но ведь вы же снайпер, а снайпер всегда немного больше, чем обычный человек.
Иоки Симо широко заулыбался. Замечание гостя угодило в самую точку.
– Хм… Знаешь, чем пронять старого финна. Это верно, снайпер всегда сильнее обычного человека. То, чем он занимается, обыкновенному человеку просто не под силу, – в словах старика послышалась откровенная гордость. – Давай пройдем в дом.
Не дожидаясь от гостя ответа, он уверенно зашагал к крыльцу.
В доме было свежо. Похоже, это совсем не тяготило старика. Видимо, он любил не только одиночество, но и прохладу.
Чертанов был слегка удивлен, заметив на стене фотографию, где Иоки Симо был запечатлен с дедом. Даже висела она примерно на том же самом месте, что и у деда, в правом углу, будто икона.
– Знаешь, почему я решил жить на берегу залива? – неожиданно спросил старик.
Чертанов обратил внимание на то, что в этот раз его финский акцент был особенно заметным. Иоки Симо волновался.
– Почему же?
– Чтобы не сойти с ума, – ответил старик. – Прежде, во время войны, для того чтобы успокоиться, я смотрел на солнце. Сейчас же предпочитаю глядеть на море. Вода всегда разная. Она помогает мне забыться. Ведь снайпер всегда одиночка. Не каждый способен стать снайпером, для этой профессии нужен особый склад ума и характера. Когда смотришь на человека через оптический прицел, то испытываешь чувства, которые совершенно незнакомы обычному человеку. Не каждому это по плечу. Вот он двигается, ходит, смеется, но в действительности он уже мертв. Достаточно только потянуть на спусковой крючок, и его не станет. Знаешь, сколько я поразил целей?
Чертанов обратил внимание на то, что старый снайпер старательно избегал такого слова, как «застрелил» или «убил». Человек для него оставался всего лишь мишенью. Снайперу это необходимо. Если думать, что каждый из тех, в кого ты стреляешь, имеет неповторимый внутренний мир, то можно сойти с ума. А поэтому на человека нужно смотреть как на еще одну цель, одетую в солдатскую шинель.
– Нет.
– Триста шестьдесят пять человек, – твердо сказал Иоки Симо. Выждав паузу, добавил со значением: – Твой дед должен был быть триста восемнадцатым. Я не сказал ему об этом при нашей встрече, он опередил меня всего лишь на сотую долю секунды… Ему тоже повезло, за все это время я ни разу не промахнулся.
– Охотно верю.
– Знаешь, какой психологический момент для снайпера остается самым сложным?
– Когда он должен нажать на курок, – уверенно отвечал Чертанов.
– Не совсем. Когда он наблюдает за своей целью в оптический прицел и принимает для себя решение, в какой именно момент следует стрелять. – Голос старика слегка изменился, чувствовалось, что он знает, о чем говорит. – Снайпер, как правило, убивает не на поле боя, а в тот момент, когда его жертва отдыхает, разговаривает, а не воюет. Враг выглядит совсем не так зловеще, как его рисуют на пропагандистских плакатах. Он ковыряет в носу, смеется, грустит в одиночестве, отдает распоряжения. Нужно обладать очень крепкими нервами, чтобы распознать в нем противника. – Грустно улыбнувшись, он добавил: – В армии нас, снайперов, не любят.
– Почему же? – удивился Чертанов. Подобное высказывание для него было откровением.
– Принято считать, что у нас отсутствуют моральные принципы. А это, в свою очередь, означает, что каждый снайпер изначально обречен на одиночество. – Иоки Симо ненадолго замолчал, потом, слегка приподняв подбородок, продолжил: – Иногда я задаю вопрос, кто я – солдат или все-таки серийный убийца? Ведь у противника, которого я разглядываю через свой оптический прицел, не существует ни одного шанса уцелеть. И знаешь, что мне позволяет думать о том, что я все-таки воин, а не убийца? – спросил старик.
Стол был большой, струганный из толстых березовых досок. Ножки резные, с каким-то национальным орнаментом. Чувствовалось, что мастер вложил в свое изделие немалую часть души. Вообще каждый предмет в доме Иоки Симо, выглядел очень обстоятельным. Ничего удивительного, такова была его натура.
Нечто похожее Чертанов испытывал и сам. И не раз задавался себе одним и тем же вопросом: где же проходит тончайшая грань, отделяющая маньяка от опытного снайпера. Михаил даже перестал дышать, опасаясь не расслышать ответ.
– Что же? – не скрывая интереса, спросил Чертанов, осознавая, что понять снайпера среднему человеку не под силу.
– Мерцание воды! Она заставляет забываться. Тогда начинаешь понимать, что чувство эстетизма во мне еще не умерло. Вот так! – Старый финн бросил красноречивый взгляд на сумку, в которой лежала винтовка. – Хорошо, я скажу тебе, что это за люди. В основном это наемники. У вас их называют «дикие гуси». Но главный среди них – Сержант, так он мне представился. Очень способный русский! – Чертанов понимающе кивнул. – Лет тридцать назад именно я научил его стрелять на расстояние в полтора и даже в два километра. Больше этого не удавалось никому. – Иоки Симо ненадолго замолчал, затем продолжил. – Сначала я занимался индивидуальной подготовкой, потом Сержант предложил мне поучаствовать в подготовке двух групп. Я согласился. Тем более что работа была необременительной.
– А в чем заключалась ваша работа?
– Сначала я ознакомился с личными делами каждого из курсантов, а потом на основе их психофизиологических данных составил методику тренировок. Выделил наиболее перспективных снайперов.
– И кто вам запомнился больше всего?
– Среди них была одна женщина, очень способная.
– Вы не помните, как ее звали?
– Нет. У всех русских были псевдонимы, – сдержанно заметил старик. – Только помню, что она была очень красивая. Кажется, у нее был легкий акцент, мне показалось, что она откуда-то с Кавказа. Она обучалась в первой группе. Правда, однажды я увидел ее и во время подготовки второй группы. Она почему-то держалась в стороне от остальных. Мне даже кажется, что вторая группа даже не подозревала о ее существовании.
– У нее были какие-то отношения с Сержантом?
– Думаю, что да. Не исключаю и того, что она его просто подстраховывала, потому что люди, которых он обучал, не были лучшими представителями человечества.
– Понятно. Сколько времени шло обучение?
– Каждая группа обучалась около месяца… Хотя нет, последняя – полтора, да и готовил ее Сержант более тщательно. Я думаю, что у них было какое-то серьезное задание. Ты был из второй? – пытливо спросил снайпер.
– Да, – признался Чертанов.
– Значит, я не ошибся, – кивнул старик.
– А где жила первая группа?
– У озера, – махнул он в сторону леса. – В палатках. Вот теперь я заработал эту винтовку, – усмехнулся старик.
– Вы всегда здесь живете один?
– Да. Одиночество для снайпера – это естественное состояние… В приличном обществе на нас смотрят как на убийц; чтобы не встречаться с такими взглядами, я предпочитаю жить в одиночестве. Мне так спокойнее, – добавил старик.
– Я не о том… Ведь вы готовили снайперов, а не боитесь, что когда-нибудь один из них захочет
