– Сказано вам, успокойтесь!
– Пристрелить его, ирода, и делу конец! – не унимался Бондаренко.
Пороховицкий едва ли не силой вырвал оружие из рук пристава, а затем легонько толкнул его в грудь. Тяжело дыша, Бондаренко вынужден был отступить, но взгляды, бросаемые им на Мартынова, по-прежнему не предвещали ничего хорошего. Арсений остался невозмутим. Он ждал.
Обер-полицмейстер повернул к нему голову.
– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, милейший, какой вызов вы нам сейчас бросаете? – сдерживая бушевавшие эмоции, прошипел Петр Лазаревич.
– Вполне. Но иного выбора у меня нет. – Мартынов равнодушно пожал плечами. – Распорядитесь привести Капитолину, ваше благородие. Мы беспрепятственно покинем ваше заведение, и мои люди тут же отпустят пленных жандармов.
Пороховицкий нервно покусал ус.
– А какие у нас гарантии? – спросил он. – Почему я должен вам верить, господин Мартынов? Вы ведь известный душегуб…
– Вам придется поверить мне. Я даю слово. Слово дворянина.
– Дворянина? – презрительно выпалил Бондаренко.
– Да, – коротко, но с достоинством парировал Мартынов.
Пороховицкий вновь вернулся к окну, поднял подзорную трубу и взглянул на крышу Кафедрального собора. Беззвучно произнес что-то одними губами. Шагнул к столу и требовательно позвонил в колокольчик. Словно только и ожидая сигнала, на пороге его кабинета тут же появился знакомый Мартынову адъютант.
– Приведите Вайсман, – жестко распорядился обер-полицмейстер.
Адъютант не стал задавать вопросов. Козырнув, он развернулся и вышел. Пороховицкий сел в кресло напротив Мартынова.
– Капитолину Михайловну сейчас доставят. Прикажете подать экипаж? – язвительно обратился он к налетчику.
Мартынов проигнорировал откровенный сарказм.
– Мы доберемся сами. Но благодарю за предложение.
Большие напольные часы в кабинете обер-полицмейстера пробили ровно десять часов утра. Затем стрелки поползли дальше. Маятник синхронно раскачивался, производя на наблюдавших гипнотическое воздействие. Никто больше не проронил ни слова. Арсений откровенно скучал, полковник пристально изучал лицо своего визави, словно стараясь хорошенько запомнить его на всю оставшуюся жизнь. Бондаренко, с трудом справляясь с бушевавшей внутри яростью, кусал губы, но от новых выпадов в сторону Мартынова предпочитал воздерживаться. В эту секунду Григорий Степанович дал себе твердое обещание при первой же удобной возможности расправиться с этим нахалом. Не сегодня, так завтра. В любом случае пристав знал, что не сможет теперь спать спокойно, пока Мартынов разгуливает на свободе и насмехается над ними. Бондаренко хотелось верить, что приблизительно такие же мысли роятся и в голове его начальника. Прочесть сейчас что-либо по лицу Пороховицкого не представлялось возможным…
Время тянулось бесконечно долго. Мартынову казалось, что прошла целая вечность, прежде чем дверь в кабинет снова отворилась и на пороге в сопровождении адъютанта появилась Капитолина Вайсман. Лицо девушки слегка осунулось и сейчас его покрывала неприсущая Капитолине нездоровая бледность. При виде Мартынова глаза ее удивленно округлились.
Арсений, блеснув в чарующий улыбке белоснежными зубами, бодро поднялся на ноги.
– Капа!
Следом за ним покинул свое кресло и Пороховицкий. Он выглядел мрачнее тучи.
– Вы свободны, Капитолина Михайловна, – сквозь зубы процедил обер-полицмейстер. – Ваш друг Арсений Мартынов… К сожалению, не знаю, как величать его по батюшке… Он обо всем позаботился. Не скажу, что я в восторге от такого рода решения, но… Обстоятельства, так сказать, вынуждают меня… – Он замолчал и взглянул на Мартынова. – Надеюсь, на ваше слово можно положиться.
– Безусловно.
Арсений прошел вперед и взял Капитолину под локоть. Спокойствие оставило его. Мартынов жаждал, как можно скорее, убраться отсюда. Хотя внешне это мало в чем проявилось.
Адъютант Пороховицкого открыл перед ними дверь.
– Это не последняя наша встреча, милейший, – бросил в спину Мартынову обер-полицмейстер. – Равно как и с вами, дражайшая Капитолина Михайловна. И, можете мне поверить, когда мы увидимся с вами в следующий раз, я буду готов к этому крайне основательно. И не забуду того оскорбления, которое вы нанесли нашему ведомству в моем лице. Не будь я Пороховицкий!
Ни Мартынов, ни Вайсман ничего не ответили на это. Они вышли из кабинета Петра Лазаревича и не могли видеть, какими взглядами наградили их на прощании оба полицейских.
Не видели они и того, в каком бешенстве был Пороховицкий, когда час спустя ему доложили, что люди, виденные им в подзорную трубу на крыше старого заброшенного Кафедрального собора, вовсе даже и не люди, а ряженные в жандармские мундиры тряпичные манекены. Состояние Григория Степановича Бондаренко и вовсе не поддавалось описанию.
Глава 25
В ожидании встречного вояжа
Не застав Бесшабашного на майдане, Черный прямиком велел кучеру ехать в трактир Мельникова, излюбленное место Пафнутия. В просторном зале трактира всегда можно было затеряться среди
